Судан и «йеменский вопрос»
В апреле этого года в истории современного Судана завершилась целая эпоха. Длившиеся несколько месяцев массовые протесты завершились военным переворотом, в ходе которого армейское руководство сместило президента Омара аль-Башира – человека, бессменно руководившего Суданом с 1989 года.
Политолог, ведущий аналитик Фонда защиты национальных ценностей, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев, анализируя причины произошедшего, считает, что мало освещена проблема, замыкающая на себе как внешние, так и внутренние факторы конфликта – участие Судана в боевых операциях в Йемене.
Разбирая ситуацию, эксперты обоснованно отдают приоритет внутренним факторам, приведшим к смене власти в стране. Активно исследуется и воздействие внешних сил. Однако до сих пор остается мало освещенной проблема, замыкающая на себе как внешние, так и внутренние факторы конфликта – участие Судана в боевых операциях в Йемене.
С 2015 г. суданские войска постоянно принимают участие в войне на территории этой аравийской республики. Они сражаются в составе войск коалиции ближневосточных монархий во главе с Саудовской Аравией. В качестве основных внешних партнеров этого альянса выступают США и Пакистан. Противниками коалиции являются представители шиитской группировки «Ансар Алла» (более известные как хуситы). К началу 2015 г. они, во многом благодаря поддержке Ирана, установили контроль над большей частью территории Йемена. Монархии Персидского залива и США не могли допустить появление анклава проиранских сил на столь значимой в стратегическом отношении территории. Ответом на успехи хуситов стало создание упомянутой коалиции, которая совместно с правительством Йемена уже более 4 лет ведет боевые действия против хуситов.
Большую роль в проведении сухопутных операций войсками коалиции играют суданские подразделения. По разным оценкам, в 2018 г. Йемене постоянно находился контингент из 8–12 тыс. суданцев, которые регулярно ротировались. При этом напрямую Судан не имеет национальных интересов в зоне конфликта. Логика участия официального Хартума в этом конфликте носит достаточно сложный характер. И на сегодняшний день уже нет четкого понимания того, что можно считать меньшим злом – продолжение участия Судана в военных операциях или вывод войск.
Широкое вовлечение Судана в этот конфликт прекрасно иллюстрирует как генезис внутренних факторов, приведших к падению режима аль-Башира, так и неоднозначность роли зарубежных держав в развитии кризиса в Хартуме.
Йемен и проблема «лишних людей» в Судане
Чтобы понять причины вмешательства Судана в конфликт в Йемене, нужно вспомнить о специфике социально-экономического развития Судана в последние десятилетия.
Социальный облик современного Судана во многом сформирован затяжными военными конфликтами. Речь идет не только о противостоянии в Дарфуре. Вооруженные столкновения между кочевыми и оседлыми племенами, оспаривающими смежные территории, уже давно стали недоброй традицией. Несмотря на формальное примирение Севера и Юга, на подконтрольной (юридически) официальному Хартуму территории действуют отряды боевиков, лидеры которых имеют прочные связи с Джубой (столицей Южного Судана). Во многих районах страны действуют отряды полевых командиров, для которых политическая борьба давно стала прикрытием для создания «криминальных империй».
Все это требует от суданских властей содержать достаточно многочисленную армию (более 100 тыс. человек на 2018 г.), которая постоянно находится в условиях повышенной боеготовности. Войска регулярно привлекают для проведения антипартизанских мероприятий, которые периодически перетекают в карательные операции. Через ряды армии и ополчения «Джанджавид» прошло большое количество молодых мужчин, многие из которых получили физические и психологические травмы. Немалое количество военнослужащих и ополченцев вернулись со службы с деформированной психикой. В мирной жизни они продолжают воспроизводить модели поведения, ставшие для них привычными за время боевых действий.
В прежние годы у власти имелись ресурсы, чтобы обеспечить реинтеграцию вернувшихся с войны мужчин в общество хотя бы на базовом уровне. Само состояние экономики оставляло для них возможность полноценно вернуться к мирной жизни.
Однако в течение последних лет власти объективно не могут обеспечить (ни напрямую, ни косвенно) большинству демобилизованных достойную жизнь. После отделения в 2011 г. Южного Судана официальный Хартум лишился 75% месторождений нефти, которые прежде обеспечивали большую часть экспортных доходов республики. Когда мы говорим о первоисточниках нынешнего кризиса, мы неизменно возвращаемся к этому событию. За прошедшие годы власти Судана так и не смогли компенсировать эту утрату, в результате чего возможности бюджета остаются весьма скромными.
Важно понимать и то, что у бывших военнослужащих и ополченцев к моменту ухода со службы уже сложились определенные (завышенные) ожидания. Пережитые ими испытания сформировали у бывших солдат четкое представление о том, что отправившие их в бой политики должны предоставить достойную компенсацию принесенной ими жертве. Однако у политического руководства объективно отсутствуют необходимые для этого ресурсы. Возникает эффект относительной депривации. Бывшие военнослужащие начинают чувствовать себя обманутыми и оскорбленными.
Результатом этого противоречия становится маргинализация бывших военнослужащих. В «лучшем» случае они становятся опускаются на социальное дно или присоединяются к преступным группировкам, в худшем – пополняют ряды вооруженных группировок политических экстремистов.
Потенциальным источником опасности стал и рост численности молодежи, лишенной экономических перспектив. 61% жителей Судана относятся к возрастной категории моложе 24 лет. Одновременно уровень безработицы среди молодежи достигает 27%. Низкие стартовые возможности большинства молодых суданцев на фоне структурного кризиса экономики превратили их в благодарную аудиторию для представителей радикальной оппозиции.
В этих условиях начало войны в Йемене дало властям Судана возможность отложить решение накопившихся проблем хотя бы на несколько лет.
Первоначально участие Судана в конфликте оценивалось отчасти позитивно, в свете появления реально работающего социального лифта. За полгода службы в Йемене боец из Судана может получить до $10 тыс. Часть из них вернулась обратно, получив крупные суммы денег (по меркам Судана), часть – погибла. Однако семьи убитых получили заработанные ими деньги и дополнительную компенсацию от властей Саудовской Аравии (около $500 за человека). Так или иначе, проблема «лишних людей» частично купировалась.
Многие жители Судана воспринимали участие в войне в Йемене как шанс вырваться из нищеты. На войну в массовом порядке отправились в первую очередь бывшие военнослужащие, ополченцы и выходцы из разоренного Дарфура. Имели место случаи, когда семьи платили крупные взятки (более $1 тыс.) местным чиновникам, чтобы те записали в качестве добровольцев их несовершеннолетних сыновей.
Однако у этой ситуации имелась и иная сторона. Семьи погибших в Йемене солдат и офицеров резко меняли отношение к войне после получения известий о гибели родных. Военнослужащие, чье здоровье было подорвано в ходе конфликта, быстро тратили заработанные деньги на дорогостоящее лечение.
Серьезным образом влияет на настроения вернувшихся ветеранов отношение саудовского командования. По отзывам военнослужащих, представители королевства никогда не принимали личного участия в бою, оставляя решение боевых задач местному ополчению и солдатам из Судана. В глазах последних, выходцев из Африки использовали в качестве «пушечного мяса».
С течением времени превращение войны (ненужной и непонятной для большинства рядовых суданцев) в единственную возможность вырваться из нищеты начало работать против правящего истеблишмента. Конфликт в Йемене превратился в символ банкротства текущего социально-экономического курса. Во многом именно по этой причине призыв отозвать воска из Йемена стал одним из основных требований протеста.
Конфликт в Йемене и внешнеполитические перспективы Хартума
Однако Переходный Военный Совет не продемонстрировал готовности принять соответствующее решение. Что представляется вполне логичным. Во-первых, отзыв войск из Йемена потребовал бы существенных расходов на транспортировку суданского контингента. Во-вторых, единовременное возвращение домой нескольких тысяч мужчин, психологически травмированных войной и имеющих опыт обращения с оружием, может привести к еще большей дестабилизации политической обстановки.
В-третьих, что самое главное, принятие этого решения автоматически обнулило бы обещания Эр-Рияда и Абу –Даби предоставить Судану экономическую помощь в размере $3 млрд. Значение последнего сложно переоценить. Ни США, ни Китай (ключевой конкурент Вашингтона в борьбе за влияние в Африке) не предложили Хартуму равнозначной по объему помощи. При этом Соединенных Штаты до сих пор оставляют Судан в списке государств-спонсоров терроризма, что затрудняет оказание ему финансовой поддержки. Таким образом, у военных в Хартуме просто нет альтернативы в плане источников внешних траншей необходимого масштаба. А без получение соответствующего объема финансов реанимация экономики Судана может стать невыполнимой задачей.
Помимо того, суданское руководство должно считаться с позицией Белого дома. Администрация Трампа придает особое значение войне в Йемене в рамках стратегии противодействия Ирану. Повстанцы-хуситы в глазах Трампа – это не более чем агенты влияния Тегерана. И потому президент США легко отметает обвинения в военных преступлениях, выдвигаемые в адрес возглавляемой Эр-Риядом коалиции. В мае 2019 г. он даже воспользовался редко применяемым положением в федеральном законе о контроле над экспортом вооружений, чтобы продать государствам коалиции вооружения и боеприпасы общей стоимостью в $7 млрд.
Активная поддержка Трампом действий Саудовской Аравии и ее союзников в Йемене вызывает вопрос: почему представители США выступают с острой критикой в адрес Переходного Военного Совета и одновременно поддерживают протестующих? Ведь армейское руководство выступает за сохранение присутствия суданских войск в Йемене, а лидеры оппозиции настаивают на их возвращении на родину.
На этот вопрос нет однозначного ответа. Однако анализ ряда факторов позволяет прояснить ситуацию. Во-первых, администрация Трампа – не единственный актор внешней политики США. Различные группы американского истеблишмента, используя самые разные институты власти, способны корректировать политику Белого дома. У них имеются разные стратегические установки и ценностные ориентиры.
Противники Трампа в Конгрессе, например, пытаются всячески саботировать усилия коалиции по уничтожению хуситов. Так, в апреле 2019 г. они сумели провести через Конгресс резолюцию о прекращении военно-технической помощи коалиции. В результате президенту США пришлось использовать право вето, чтобы заблокировать эту инициативу.
Попытка «обрезать» материально-техническую помощь коалиции в данном случае не должна рассматриваться как проявление логики «будем действовать на зло Трампу». Вероятнее всего, конгрессмены, поддержавшие резолюцию, представляют группы истеблишмента, которые придерживаются альтернативной точки зрения на внешнеполитические задачи США. Возможно, они не видят в Иране и его союзниках серьезной угрозы для Америки. И в то же время они желают хаотизации Судана по «ливийскому сценарию».
Во-вторых, Трамп, с учетом сверхвраждебной позиции мейнстримных СМИ, вынужден считаться с общественным мнением внутри США. Последнее уже успело четко оформиться: журналисты ведущих масс-медиа успели сформировать однозначную картину происходящего: протестанты, действующие сугубо мирными методами, противостоят коррумпированным силовикам, которые раз за разом отдают команды открыть огонь по безоружным гражданам. В этой ситуации любой конструктивный жест в сторону армейского командования Судана был бы использован как повод для острой критики в адрес Трампа. Что крайне нежелательно в виду близящихся выборов президента США.
В-третьих, нужно понимать, что на поле внешней политики у Трампа есть достаточно ограниченный набор приоритетов. Он жестко отстаивает стратегические моменты, но готов при необходимости делать уступки в вопросах, которые кажутся ему тактическими. При этом далеко не всегда американский лидер видит картину в целом. Не исключено, что он недооценивает значимость позиции Судана для продолжения конфликта в Йемене, и потому готов пойти на уступки своим оппонентам по соответствующим вопросам.
Или же Трамп хорошо понимает ситуацию, и потому формально предоставляет свободу действий своим противникам. Рассчитывая на то, что действия Саудовской Аравии и ее партнеров, с высокой долей вероятности, все равно «обнулят» усилия их усилия.
Таким образом, участие Судана в конфликте в Йемене, изначально являясь следствием социально-политического и экономического кризиса в республике, со временем превратилось в драйвер его развития. Он стал одним из значимых факторов, определяющих динамику взаимоотношений как между враждующими силами внутри республики, так и между внешними акторами. Более того, вопрос об участии Судана в йеменском конфликте усилил разобщенность внутри истеблишмента США, что вероятно, отчасти объясняет противоречия в действиях Вашингтона.
Также становится очевидным, что решение «йеменского вопроса» в соответствии с позицией протестующих, с высокой долей вероятности, обернется для Судана лишь большими проблемами.
Вопросы вызывает и сама модель внешней политики, предложенная оппозицией. Она подразумевает охлаждение во взаимоотношениях с монархиями Персидского залива и усиление контактов с США. Это позиция построена фактически на игнорировании опыта взаимоотношений Хартума с Вашингтоном. Именно Белый дом урегулировал внутренний конфликт в Судане таким образом, чтобы экономика Севера была подорвана на структурном уровне, что и спровоцировало нынешний кризис. США до сих пор причисляют Судан к государствам-спонсорам терроризма, хотя Хартум уже длительное время помогает Вашингтону в борьбе с «Аль-Каидой». Америка оказывает Судану экономическую помощь по линии Госдепартамента, USAID и иных ведомств. Но эта поддержка не соответствует масштабам проблем, порожденных опять же действиями США. Альянс с Саудовской Аравией по принципу «кровь в обмен на деньги», безусловно, «похабен и унизителен». Но он, по крайней мере, потенциально дает возможность перезапустить национальную экономику. А его альтернатива в виде партнерских отношений с «антитрамповской» (условно) частью американского истеблишмента может обернуться окончательным распадом государства.
Ранее опубликовано на: https://fznc.world/analitika/jemenskaya-podopleka-sudanskogo-krizisa/
