Дмитрий Журавлев: мы все хотим социальной справедливости
Завершение электорального цикла и ЕДГ-2019 закономерно актуализирует вопрос о тенденциях современных электоральных процессов и будущем электорального законодательства в РФ. Именно этим темам будет посвящена научно-практическая конференция «Электоральные процессы в современной России», которая состоится 18 сентября. Организаторами мероприятия выступили МПГУ, Российская ассоциация политической науки, Российская ассоциация политических консультантов и Ассоциация политических юристов. Информационным партнером выступает интернет-портал «Выбор народа».
Социолог, эксперт Центра ПРИСП Александр Шахов обсудил с генеральным директором Института региональных проблем Дмитрием Журавлевым темы для выступления.
Дмитрий, темой вашего выступления на конференции будет "Выборы: диалектика социального и политического протеста". Расскажите о ключевых аспектах вашего доклада.
Ключевым для меня является соотношение политического и социального протеста. События последнего времени показали, что определенная степень социального недовольства в обществе возникла. Как правильно заметили некоторые наши коллеги, крымский консенсус в своём изначальном виде прекратил существование, но вот являются ли социальные протесты основой политического протеста как это утверждают сами лидеры протестующих? Что они своими действиями просто переводят в политическую плоскость социальное недовольство и поддержка их на выборах — это путь к разрешению социальных проблем и противоречий. Мне кажется, что это не так, и наиболее явно это видно на региональном уровне.
Сегодня политический протест во многом не является протестом населения, он является протестом интеллигенции и части бизнес-сообщества, которые, конечно, недовольны своим политическим положением, желают получить большее представительство во власти, но это никак не отражает ту социальную ситуацию, которая сложилась. Политический протест сегодня, как и 8 лет назад, то есть во времена Болотной, остался протестом либерально-элитарным, поэтому его нельзя рассматривать как позицию населения. Его нужно рассматривать как позицию определённой группы и никак иначе, это, во-первых. А во-вторых, не следует ждать успеха политической оппозиции в изменении политической ситуации в пользу общества.
Какова материальная база ваших выводов? Это данные Росстата, ВЦИОМа или может быть самого Института региональных проблем?
В первую очередь это количественные данные. Они достаточно широкие, их можно считать данными Института, но больших исследований даже и требуется. Как вы видите политические акции в стране проходят в двух регионах – в Москве и Санкт-Петербурге. Их нет в других местах. Для того чтобы получить этот вывод не требуется перечисление всех регионов, где не было политических акций. Вот если бы они были, то тогда да, нужно было бы специальное исследование.
Вы представите диалектику протестов в федерально разрезе или вы возьмёте кейсы вышеназванных регионов?
Это нужно посмотреть. Я думаю, что по итогу нужно взять кейсы столиц, но выводы, конечно, должны быть федеральными. Потому что как мы будем брать кейсы регионов, где нет политических протестов, а есть только социальный? Как можно описывать историю того, чего нет? То есть это нужно упоминать, это бесспорно.
Можно ли рассматривать экономическое благополучие граждан или наоборот его нехватку как основной фактор протеста, будь то в социальной или политической сферах?
В том то и дело, что политический протест возникает, когда уровень жизни растёт. Знаете, как говорили в конце 19 века, когда «то ли свободы хочется, то ли севрюги с хреном». То есть осознание своей политической самостоятельности, а, следовательно, требование к признанию определённой политической роли, которая является основой политического протеста, возникает после выхода человека на определённый уровень благосостояния и экономической свободы. Эти люди в значительной степени не рвутся к политической свободе, они как раз патерналисты. Всё, что они могут требовать от государства - это усиление государственной поддержки самим себе. Но и устранение каких-то социальных несправедливостей, например, той же пенсионной реформы. Не обсуждая насколько, она была правильной или неправильной, это отдельная тема, и она не является предметом конференции. Что люди хотят? Пенсию верните старую и платите нам всякие пособия, никакой нам политической свободы не надо. Хочешь в Великом Новгороде, хочешь во Пскове, где за последнее время пришлось побывать, у людей примерно одна и то же желание. А политический протест потому и элитарен. Он элитарен не потому, что народ не понимает ценности свободы, просто у народа ещё не реализованы более фундаментальные потребности. Ему пока не до политической самостоятельности, не до свободы в том абстрактном виде как право делать всё, что хочешь. А вот люди здешние, они уже хотят политической свободы. Они хотят, чтобы государство не мешало им жить как они хотят и как они могут, они уже достигли успеха. Сами себе продемонстрировали, что без государства обойдутся. Это, собственно, и есть во всех странах СНГ, самый протестующий регион в стране — это столица, за исключением Казахстана. За спиной революционера стоит крупный бизнес, который считает, что ему недодали власть. А социальный протест определяется, конечно же, уровнем благосостояния, но больше вопросом справедливо или не справедливо. Никто не предполагает, в отличие от товарища Шарикова, что будет жить одинаково и социальные протестные требования связаны не с тем, что забрать и поделить, а с тем, что с точки зрения протестующих распределены привилегии не в соответствии с укладом человека.
То есть можно сказать, что современные электоральные процессы - это лишь некоторый естественный процесс эволюции, который остальные страны либо проходят в данный момент либо уже прошли?
Конечно, вообще 90% серьёзных проблем политической системы - это детские болезни. В России я имею ввиду, но и в СНГ, конечно тоже. Все мы дети перестройки. Во многом наше электоральное настроение связано именно с тем, что наша политическая система ещё удивительно юна и она подвержена болезням роста. Ещё не сложилось стабильное равновесие между интересами бизнесами и политического класса, ещё общество не до конца верит системе выборов и что она адекватно отражает его интересы. На вопрос «почему», далеко не все могут дать внятный ответ.
Наблюдали ли вы среди современных россиян запрос на социальную справедливость? Дело в том, что во многих социологических исследованиях тема социальной справедливости имеет первостепенно значение.
Да, кончено, но нужно понять ситуацию правильно. Мы все хотим социальной справедливости. Вот все от президента до Навального включительно. Есть такой хороший анекдот – Шариков приходит к профессору Преображенскому и говорит:
Ш.: «Я хочу пойти на выборы»
П.: «А зачем вам это?»
Ш.: «Ну власть ворует, разлагается, презирает народ»
П.: «Вы хотите это прекратить?»
Ш.: «Нет-нет, я хочу в этом участвовать».
Понимаете, у нас стремление к социальной справедливости - это всегда стремление к тому, чтобы нам кто-то недодаденное отдал. Но я ещё не слышал никого кто бы сказал, что у меня по жизни всего много, возьмите у меня чуть-чуть. Как некий моральный стереотип оно является нашей национальной чертой. Мы не просто хотим получить больше, не просто хотим жить лучше, это свойственно западной цивилизации, мы хотим именно жить справедливо. Справедливость у нас состоит в том, что мир несправедлив лично ко мне.
Намечаются или может быть вы наблюдали какие-то новые центры силы, как то обретающие популярность партии или новые харизматические лидеры?
Нет, этого нет и вряд ли будет. Потому что партийная система существует как инструмент взаимодействия бизнеса и власти. У нас это взаимодействие идёт напрямую, поскольку его представители — это люди одного возраста, одного круга, одной культуры. Особенно на региональном уровне они тесно связаны. Поэтому у нас партийная система заработает, когда двум главным элитарным группам потребуется посредник. Когда окажется, что каждый раз решать вопрос в узком кругу будет неимоверно сложно. Это касается как действующих партий, так и назревающих. Можно говорить об электоральном потенциале партий, но, к сожалению, партии, которые имеют большой электоральный потенциал мало что показывают. Воспользоваться им мало кто может. У того же «Яблока» немалый электоральный потенциал, но его не видно совсем. И не потому, что злая власть драконит, они сами им воспользоваться не могут. Что касается харизматичных лидеров, то харизматичные есть, а вот крупных нет. Люди, которые умеют блестяще играть на психологии толпы есть. Люди, которые умеют за собой повести есть. А вот люди, которые смогут за собой повести не один шаг, а хотя бы три – таких нет. То есть они все очень хорошо знают против чего бороться, но мало кто знает за что. Потому что тот же Навальный харизматическая личность, он не только разрушитель. Но всё что он может сделать это создать суперпровокацию и на этом попиариться, всё. Даже при помощи этой суперпровокации власть захватить не силах, потому что делать не умеет. Именно поэтому электорат Навального это подростки, даже не молодёжь. Да, я вижу много политиков в регионах, иногда они бывают яркими, но это явно не те люди, которые реально сегодня могут претендовать на какую-то федеральную повестку. Фургал, например, сегодня, видит себя следующим Жириновским, но извините и дым пожиже и труба пониже. У меня нет к нему никаких претензий, может он в глубине души гений, но сейчас из него Жириновского явно не получится.
