23 тысячи 29 сентября — это много или мало?
В Москве под лозунгом «Отпускай» прошла очередная крупномасштабная акция протеста. Согласованный митинг прошел в поддержку фигурантов так называемого «московского дела» – участников, прошедших в июле – августе акций протеста, обвиняемых в участии в массовых беспорядках, применении насилия по отношении сотрудникам правоохранительных органов и призывах к экстремизму.
Политолог, ведущий аналитик Фонда защиты национальных ценностей, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев считает, что московский опыт приобретает для власти стратегический характер накануне приближающегося политического транзита.
Лукавые цифры
По официальным данным МВД, в митинге приняли участие 20 тыс. человек. Согласно информации организации «Белый счетчик», численность митингующих превысила отметку в 23 тыс. участников.
Эти показатели могут быть подвергнуты широкой интерпретации в пользу каждой из сторон конфликта. Представители условной власти могут вспомнить о заявленной «Белым счетчиком» численности участников акции 10 августа (55 тыс. человек) и заявить о спаде протеста. В свою очередь, оппозиционеры могут указать, что 10 августа МВД оценила численность участников митинга на Проспекте Сахарова в 20 тыс. человек. Последнее дает основание утверждать, что уровень протестной активности остается прежним.
Если забыть о политической конъюнктуре, прошедшую акцию можно в целом признать достаточно представительной. Напомним, что в ходе «стартового» митинга 20 июля оппозиции удалось собрать от 12 (МВД) до 22,5 («Белый счетчик») тыс. человек. Условия для дальнейшего развития протестов можно оценить как достаточно благоприятные.
Имиджевый урон для силовиков и правоохранителей
Фокус общественного недовольства окончательно сместился со столичной мэрии и Мосгоризбиркома на силовиков и правоохранителей – Росгвардию, МВД и представителей судебной система. Импульс, сформировавшийся еще в рамках дела Ивана Голунова, получил развитие в рамках освещения акций протеста и судьбы Павла Устинова. Мы наблюдаем классический случай того, как применение репрессивного аппарата работает против системы, стабильность которой он призван обеспечивать. Росгвардию и полицию готовили к подавлению массовых беспорядков. Отличительными чертами которых являются погромы, поджоги, массовое уничтожение имущества, вооруженные нападения на правоохранителей и т.д. Однако летом 2019 г. ничего из этого в столице не наблюдалось. Протестующие, в том числе – участники несанкционированных акций, использовали классические тактики ненасильственной борьбы. Как оказалось, силовики не были подготовлены к такому сценарию развития событий (что вызывает откровенное недоумение). Они действовали в рамках методик, применяемых для подавления массовых протестов. Т.е. делали ровно то, что было выгодно оппозиции, раз за разом расширяя «пантеон жертв» московского протеста. Более того, был допущен ряд крупных имиджевых просчетов. Во-первых, в число пострадавших от рук силовиков вошли обыватели, которые даже не думали присоединяться к протестным акциям. Более того, пример Павла Устинова показал, что от действий силовиков могут пострадать даже люди, в целом позитивно оценивающие внешнеполитический курс России в последние годы.
Во-вторых, были зафиксированы и преданы огласке эпизоды насилия в отношении особо опекаемых обществом категорий населения (в данном случае в качестве примера можно привести избиение женщин).
В-третьих, общественности не были представлены эпизоды значимого насилия со стороны протестующих по отношению к правоохранителям. Попытки же позиционировать в качестве таковых попавшие в публичное пространство поводы для привлечения оппозиционеров к ответственности по ст. 318 УК РФ провоцируют, в лучшем случае, лишь насмешки и недоверие. Брошенный в бойца Росгвардии бумажный стаканчик, «причинивший ему физическую боль», уже успел превратиться в своеобразный символ. В глазах достаточно значимой части общественности уже не оппозиция, но власть превратилась в источник опасности (в первую очередь это касается, конечно же, аудитории Интернета). Страх, в зависимости от обстоятельств, легко может трансформироваться из инструмента подавления в мобилизационный стимул. Во многом именно посеянные в обществе опасения, в частности, способствовали, например, приданию резонанса делу Павла Устинова.
Необходимо отметить и достаточно грамотные действия в плане медиапозиционирования со стороны оппозиции. Например, сравнение приговоров фигурантам «московского дела» с размером наказания для преступников, осужденных в рамках ряда резонансных уголовных дел, нашло широкий отклик со стороны аудитории благодаря возрастающему запросу на справедливость внутри общества.
Опасность благодушия
Социологические данные, указывающие на то, что значительная часть жителей столицы поддержали действия силовиков, не должны служить поводом для успокоения представителей власти. С одной стороны, для проведения опроса в данном случае необходимо было привлекать не только «москвичей с регистрацией», но и всех постоянных жителей столицы и ближнего Подмосковья. С другой стороны, необходимо понимать, что лоялисты в целом менее мотивированы и обладают не столь значительным мобилизационным потенциалом. Последнее отчасти является последствием политических просчетов: после 2012 г. средства, выделяемые на формирование и поддержку лоялистских «сеток», значительно сократились. Как результат, способность власти вывести на улицы значимое количество политически мотивированных сторонников во многом оказалась подорванной.
Ситуацию усугубляет то, что в обществе еще достаточно силен негативный настрой, порожденный пенсионной реформой. Большую роль, очевидно, сыграли и результаты выборов в Мосгордуму. Оппозиция получила чуть меньше половины мест в столичном парламенте. Глава столичного отделения «Единой России» Андрей Метельский, пребывавший в стенах Московской городской думы более 18 лет, потерпел на выборах поражение. Оппозиция не получила контроля за Мосгордумой. Но по сравнению с выборами прошлых лет степень ее влияния выросла на порядок. Это было воспринято многими как «моральная победа», что закономерно способствовало росту мотивации оппозиционеров.
В свете этого становится очевидным, что задача освоения московского опыта приобретает для власти стратегический характер. Летом 2019 г. правоохранители и силовики действовали именно так, как было выгодно оппозиции, способствуя разжиганию протестов. Чтобы не допустить дальнейшего разрастания оппозиционной активности накануне приближающегося политического транзита, власти будут вынуждены усвоить полученный опыт, выработав и внедрив новые тактики противодействия оппозиции. В противном случае градус общественного недовольства будет лишь нарастать, подпитывая протестные настроения.
