Протестный 2019-й: итоги уходящего года

Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев, анализируя политическую активность в регионах, задается вопросом, куда уйдет протест в следующем году.

Уходящий год можно по праву считать особым для развития политического протеста в России. По оценке политолога Владимира Шаповалова, мы наблюдаем рост протеста одновременно в двух «ипостасях». С одной стороны, наружу вырывается накопленное недовольство социально-экономической политикой правительства, с другой – происходит реанимация столичного протеста «рассерженных горожан», подпитываемого либеральной повесткой. При этом наблюдается постепенный дрейф повестки от отстаивания преимущественно избирательных прав к теме борьбы с произволом силовиков. Последнее в перспективе может способствовать радикализации условно «либерального» сегмента протестов, поскольку подпитывает рост фантомной угрозы личной безопасности оппозиционеров.

Причины разрастания протестов

Последний тренд, согласно оценке политолога Андрея Глоцера, усиливается зачастую непропорционально жесткими действиями властей по отношению к любым потенциальным угрозам. На «вызовы», которые в лучшем случае достойны игнорирования, власти отвечают использованием всей мощи правоохранительного аппарата. Примером в данном случае может служить ситуация с «якутским шаманом». По мнению эксперта, использование серьезных ресурсов для купирования этой «угрозы» убедило общественность не столько в тотальной способности государства контролировать ситуацию, сколько в его слабости, страхе перед протестами и кризисе управления. 

По мнению публициста Александра Механика, ошибки, допущенные властью, во многом связаны с дефектами кадровой политики: к администрированию политического процесса в ряде ключевых регионов были допущены люди, попытавшиеся слепо копировать методики управления крупными корпорациями. 

Одной из причин разрастание протестов является то, что власти не обратили должного внимания на тенденцию роста (по крайней мере, в «столичных» регионах) локальных центров социальной активности. Оппозиционеры сумели раньше наладить коммуникацию с ними, используя в том числе недовольство гражданских активистов формализмом и низкой эффективностью бюрократии.

Отсутствие должного внимания к росту активизма является прямым следствием усугубления другой проблемы: отсутствием качественной, двухсторонней системы коммуникации между властью и гражданским обществом в большинстве регионов. Как отмечает политолог Олег Иванов, эту ситуацию мы наблюдаем даже в столице. 

Большую роль играет и фактор смены поколений. Гражданам, родившимся в год избрания Владимира Путина президентом в первый раз, скоро исполнится 20 лет. Более 24 миллионов россиян относится к возрастной группе 15 – 29 лет. Большинство из них никак не причастны к советской политической культуре и даже не застали в сознательном возрасте 1990-е гг. Большая часть их жизни приходится на период «оптимизации» государством социальной инфраструктуры, они не привыкли воспринимать власть как защитника, покровителя и медиатора. Их мировоззрения, ценности и установки естественным образом отличаются от системы моральных и политических координат старшего поколения. И власти лишь предстоит завоевать их лояльность.

Тенденции и последствия развития протеста

Говоря о тенденциях развития протестного движения, социолог Виктория Реммлер отмечает то, что для акций 2019 г., в первую очередь – в столице, характерны как отсутствие привычной структуры организации и управления, так четко артикулированной повестки. Фактически экспертное сообщество столкнулось с новым социальным явлением, которое нельзя уложить в «прокрустово ложе» привычных объяснительных моделей. 

Массовый протест распространился в том числе на регионы, традиционно считавшиеся «спокойными» (Калмыкия, Бурятия и пр.). При этом в их организации присутствуют признаки проектов, реализованных по заказу (на их наличие, в частности, обращает внимание политтехнолог Даниил Ермилов. И это указывает на то, что региональные элиты готовы, ради достижения своих интересов, подрывать стабильность на местах. Но пойти на это они могут лишь при условии уверенности в отсутствии санкций со стороны федерального центра. Соответственно, у регионального истеблишмента начинает появляться уверенность такого рода.

Другой важной тенденцией развития протестов является увеличение их экстерриториальности. Как отмечает политтехнолог Григорий Казанков, коммуникация между протестующими чаще всего осуществляется на площадке Интернета, для использования которой не имеет значение место жительства. Благодаря этому формируется особое сетевое сообщество с собственной идентичностью. 

Разрастание экстерриториальности обуславливается также попытками властей на местах ограничить репрезентацию протеста. Недовольные, сталкиваясь с затруднениями в проведении акций протеста в местах проживания, охотно отправляются в другие регионы для участия в крупных митингах, способных обрести широкий общественный резонанс.

По мнению политтехнолога Владимира Перевозчикова, разрастание протестных настроений, в особенности – в Москве, способствует снижению эффективности столь привычных для региональных властей электоральных технологий, как «сушка явки» и привод своего электората (даже при условии отсутствия в избирательных бюллетенях во всех смыслах ресурсных оппозиционных кандидатов). 

Барьеры для оппозиции

Несмотря на рост волны протестов новой генерации, их лидеры и идеологи до сих пор не смогли решить задачу выработки целостного проекта преобразования общества. Они сумели создать образ будущего, но пути его достижения до сих пор не обозначены. И по этой причине «хэдлайнеры протеста» вполне могут повторить судьбу своих предшественников начала 2010-х гг. Как справедливо отметил политолог Алексей Сахнин, ярким примером в данном случае может служить пример русских националистов.

Важно отметить и иное свойство протестной аудитории. Наблюдая за развитием протестов и электоральными протестами в столице, политтехнолог Владимир Перевозчиков выделил наличие в среде недовольных запрос на любого нового лидера, не ассоциируемого с властью или с конкретной партией, который в глазах избирателей сразу приобретает дополнительные очки. Последнее подразумевает в том числе моральное банкротство большинства оппозиционных институтов: «рассерженные горожане» видят в уже существующих «партиях протеста» преимущественно манипуляторов, а не выразителей интересов и воли избирателей.

По оценке политолога Арсения Беленького, препятствием для канализации социального недовольства в нужном для оппозиции направлении является достаточно высокая степень депрессивности протестной аудитории. Для большинства ее представителей характерны ощущения нереализованности, бесперспективности, отсутствия выбора. Усталость и апатия недовольных легко преобразуются в гнев, однако крайне затрудняют задачу их «заражения» позитивной, конструктивной повесткой.

Заключение

Таким образом, рост протестной активности в 2019 г. в значительной степени был вызван ошибками со стороны власти, в первую очередь – на местах. В условиях роста социального недовольства и гражданской активности привычные для нее схему управления политическим процессом утратили эффективность.

Возникший кризис еще не носит системного характера, и его развитие можно достаточно легко купировать, обновив как систему используемых методик, так и кадровый состав соответствующих ведомств. Во многом наблюдающиеся тенденции можно назвать кризисом роста. Общество начинает обретать субъектность, двигаясь (пусть и медленно) по пути выстраивания двухсторонней коммуникации с обществом. Однако в отсутствие должной и своевременной реакции на обозначенные вызовы со стороны власти протестная энергия со временем может быть легко перенаправлена в деструктивное русло.