Мощь и обаяние Советского Союза
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Алексей Сахнин, отвечая на публикацию Максима Шанина, считает, что не важно, был ли СССР «добрым и пушистым», важно, что СССР был реальной альтернативой капитализму.
Российская молодежь после 30 лет рыночных реформ разочаровалась в капитализме. Социологические опросы последних лет показывают «неожиданно высокий уровень симпатии молодежи к советскому наследию, включая те ценности и смыслы, которые она воплощает». И на этом левом вираже российская молодежь не одинока. Это – глобальная тенденция. Даже в цитадели капитализма, США, большинство молодежи все сильнее симпатизирует социалистическим идеям разной степени радикальности и глубины. Да и не только молодежь – левые симпатии охватывают все более широкие массы людей – от французских «Желтых жилетов» и британских рабочих, до иранских и египетских горожан, которые вспоминают об утраченных социалистических альтернативах в собственной истории.
И если кто-то может увидеть в этом феномене что-то удивительное, то разве только либеральные политологи. Объяснение лежит на поверхности и режет глаза своей очевидностью. Просто социальный и экономический порядок, восторжествовавший на планете после распада СССР и поражения мирового рабочего движения в 1980-х, провалился и рушится. Неограниченный неолиберальный капитализм последних 40 лет не принес никаких завоеваний человечеству, зато накопил столько противоречий и проблем, сколько не умещалось в голове у советских пропагандистов.
Социальное неравенство практически вернулось к показателям начала 20 столетия. Мир вновь разделен на мир купающихся в роскоши олигархов и миллиардов бедняков, которые едва сводят концы с концами. Даже сегодня, когда более полутора миллиардов людей во всем мире теряют источники дохода, жирные пауки на вершине социальной пирамиды лишь подсчитывают прибыли: за два месяца пандемии миллиардеры стали богаче на $434 млрд. Концентрация богатства в руках паразитической олигархии делает невозможным развитие. Как показал Томас Пикетти, капиталисты все больше извлекают преимущества из уже накопленного богатства, а не из инноваций.
Пропагандисты либеральной утопии часто обращались к метафоре пирога: мол, чем больше он будет, тем большими окажутся даже самые маленькие кусочки. И что? Культ экономического роста привел к двойному падению темпов этого роста. Сервисная экономика выталкивает миллионы людей в сферу отвратительной и непроизводительной «экономики слуг», которая ничего, кроме несчастья и депрессии произвести не в силах. В итоге последние 40 лет – время катастрофического затухания темпов роста производительности труда. Остановился даже технический прогресс. Пока ушлые спекулянты выжимают все что можно из достижений мировой науки 1960-70х, современная наука оказалась на пресловутом плато. Американский экономист Тайлер Коуэн в своем эссе The Great Stagnation («Великая стагнация») показывает, что большинство научных и технических инноваций является развитием достижений и открытий 1945–1971 годов.
Уничтожение социальных завоеваний рабочего класса, прекаризация труда, бесконечные оптимизации и сокращения в бюджетной сфере привели к невиданному росту страданий людей, оставшихся за пределами цивилизации, без доступа к качественному здравоохранению, образованию и культуре. Весной 2020 года коронавирус продемонстрировал что либеральные реформы последних 40 лет пришлось оплачивать не только из карманов рабочего и среднего классов. За него мир заплатил налог кровью: разваленные режимами экономии системы здравоохранения не выдержали нагрузки и сотни тысяч бедняков из развитых стран стали задыхаться в коридорах переполненных больниц. О том, что происходит в странах третьего мира мы еще просто не знаем.
И в то же время, по всему неолиберальному миру все сильнее отдается эхо войны. Как это было уже не раз, капиталистические кризисы и противоречия превращаются в империалистические бойни. Сначала на забытых богом окраинах ойкумены, а потом и в ее центре. И вот, мы уже без малого десятилетие наблюдаем рост числа локальных конфликтов, и числа их жертв. А великие державы выходят из одного за других договоров по ограничению вооружений.
Мы живем в мире, у которого нет будущего. Экологический, военный, экономический и социальный горизонты закрыты тучами. По всей планете растут депрессии и безумие. Только с 1990 по 2013 число случаев депрессии увеличилось на 54%, а тревожных расстройств — на 42%. Причем самыми быстрыми темпами растет депрессия и тревожность среди молодого поколения, особенно на Западе (включая сюда Россию). А наряду с безумием, поднимается и волна гнева. Она выливается на улицы в массовых протестах и восстаниях, ее удары слышны в голосованиях за политиков, бросающих вызов правящему классу, пусть только на словах.
Неолиберальный капитализм провалился. Провалился гораздо сильнее, жестче и позорнее, чем система «реального социализма». Советская экономика чуть ли не до последнего своего дня продолжала расти, вместе с доходами граждан Союза. А вот экономика свободного капитализма бедной половине населения не дала практически ничего за все годы своего существования. А теперь, разваливаясь, отнимает и последнее. И этот крах – эпохальный и неостановимый – заставляет оболваненное пропагандой население все шире открывать глаза и вертеть головой в поисках альтернативы.
И оно находит ее в образцах собственного прошлого. В реформах Рузвельта в США, в «Славном тридцатилетии» в Европе, в социал-демократическом прошлом в Швеции, в золотом веке Советского Союза в России. Это просто, как дважды два.
Другое дело, что разочарование и гнев обездоленных выливаются в полурелигиозные и нерациональные формы. Пусть либеральные эксперты не спешат делать большие глаза и качать головой. Это их усилиями разрушена система образования и рациональная научная картина мира. Их усилиями расцвела коммерческая культура мракобесия от нью-эйджа и эзотерики до ультраправой мифологии. Их усилиями демонтирована, растоптана и заклеймена позором культура рабочего класса и левой интеллигенции.
И теперь, вслед за чудовищным социальным неравенством мы видим гигантский культурный разрыв. Вестернизированные элиты со своим языком леволиберальной политкорректности или технократического позитивизма рассматриваются архаизированными массами как абсолютные враги. Их ценности отвергаются. Их лживой пропаганде противопоставляется уравнительный идеал, в котором история упрощается до формата лубка – древнего народного искусства постигать и описывать мир.
Поэтому французские «Желтые жилеты» не хотят иметь ничего общего с (псевдо)«левой» культурой своего истеблишмента, примешивая к своим левым социальным требованиям якобинский язык прогрессивного национализма. Поэтому самым массовым народным движением в России становятся странные «граждане СССР», которые просто отказываются верить в реальность той кошмарной пародии, которую вы называете «Российская федерация». Это, если хотите, «красный ИГИЛ» - низовое уравнительное и почти эсхатологическое движение, подобное средневековым ересям или радикальным старообрядцам, которые отказывались жить в имперской России со всеми ее социальными уродствами. По этому же разряду проходит и растущий молодежный «неосталинизм». Это – пароли протеста. Образы пусть мифологизированного, но такого прошлого, которое по-настоящему было альтернативой всей этой удивительной палитре жуликов и воров, которой до отказа забит паноптикум современной мировой и уж конечно российской политики.
Вслед за Маргарет Тэтчер тысячи либеральных экспертов, экономистов и политологов, культурных бонз и политиков, годами повторяли, что «альтернативы не существует». Существует. Так вышло, что вопреки всем заклинаниям – она продолжает существовать. И именно это заставляет либеральных экспертов ненавидеть ее.
Максим Шанин пишет, что СССР вовсе не был таким «добрым и пушистым», как это кажется сегодняшней молодежи. Да это просто не важно, Максим. И доброта, и тем более пушистость – субъективные и ненадежные критерии. Он был реальной альтернативой тому порядку, который вы защищаете. И именно это придает образу страны и социальной системы, которых нет уже 30 лет мощь и обаяние, с которыми вряд ли кому под силу справиться.
