Моральная безупречность и престиж Нобелевской премии
Политолог, публицист, эксперт Центра ПРИСП Алексей Сахнин – о сложностях в раздаче нобелевских лавров.
Нобелевскую премию по литературе 2020 года получила американская поэтесса Луиза Глюк. После скандального присуждения премии в 2019 году австрийцу Петеру Хандке, который поддерживал Слободана Милошевича против «так называемого цивилизованного мира», многие ждали от шведской Академии кровопролития и идеологических демаршей. Но обошлось.
В последние годы Академию сотрясали скандалы. В 2017 г. 18 женщин обвинили в сексуальных домогательствах французского фотографа Жан-Клода Арно, мужа одного из членов Академии Катарины Фростенсон. Обвинения потом нашли подтверждение, а Арно приговорили к двум годам тюрьмы. Масштаб скандала превзошел все пределы. Швеция возвышалась над миром в качестве глобальной столицы феминизма. Джулиан Ассандж назвал ее «Саудовской Аравией прав человека». Но теперь выходило, что на вершине шведского культурного истеблишмента процветало насилие и культура молчания. Многие члены Академии годами знали о приключениях Арно, но хранили молчание. В результате, жертвой его приставаний стала даже кронпринцесса Виктория.
Шведская Академия – один из самых консервативных институтов. Созданная в 18 столетии, она унаследовала свой устав от эпохи, когда статус и привилегии раздавались волей монарха и на всю жизнь. Восемнадцать пожизненных академиков были ответственны не только за «чистоту, силу и величие шведского языка», но и за самую престижную литературную премию на планете, оказывающую влияние на идеологию и политику на всех континентах. Разразившаяся медийная буря заставила восемь академиков сложить с себя полномочия. Раздавленная скандалом, Академия оказалась не в силах назвать нобелевского лауреата по литературе в 2018 г. Поэтому в 2019 приз вручили сразу за два года.
После сексуально-коррупционного скандала (помимо прочего, выяснилось, что Арно неоднократно разглашал имя будущего нобелевского лауреата), ключевой задачей Академии стало возвращение былого статуса и престижа.
«Международный престиж нобелевской премии никогда не зависел от моральной безупречности – говорит культурный обозреватель шведской газеты Aftonbladet Мартин Огард – В этом году призовой фонд составляет миллион евро. Во всем мире нет писателя, который отказался бы от этой суммы». Писатели бы взяли деньги, но в самой Швеции нужно было создать идеологию премии, которая восстановила бы ее институциональную легитимность.
А шведскую культурную элиту разрывали разногласия о том, как это следует делать. Одни считали, что нужно уйти от использования литературы в качестве политического инструмента. Это не публицистика, и дидактизм здесь излишен. Академия стоит выше конъюнктурных соображений, а Нобелевская премия вознаграждает не идеологическую верность «западным ценностям» в их текущем изводе, а исключительно художественные достоинства произведения. Согласно этой позиции, искусство чуждо политическим или моральным установкам. Оно отражает не реальность, а лишь самое себя, творческий экстаз художника. Этот синтез постмодернизма с романтизмом, и привел к номинированию Петера Хандке. Награждение нерукопожатного для западной культурной элиты писателя стало скандалом, но привлекло к Нобелевскому комитету давно невиданное внимание, сразу заслонив и идеологически правоверных лауреатов прошлых лет, и сексуальные передряги 2017-2018 гг.
Но у стратегии раздавать нобелевские лавры политическим диссидентам, наплевав на идеологическую конъюнктуру, есть и влиятельные противники. Консервативный интеллектуал Йохан Лундберг в свой недавней книге «Когда в Швецию пришел постмодернизм» описывает эту философию как источник всех интриг, морального и эстетического разложения. Вожди шведской Академии, пишет он, во имя принципа «искусство ради искусства» готовы оправдывать терроризм и убийства чести.
«В последние пять лет отрицание мультикультурализма и политики идентичности превратилось в один из самых эффективных идеологических инструментов. Настолько мощных, что с его помощью можно стать президентом США» - напоминает Мартин Огард. Но в отличии от США, Швеция целиком ориентирована на экспорт – товарный, культурный и символический. И здесь консервативный изоляционизм обречен на маргинальность. Поэтому созданная правыми интеллектуалами традиция критики постмодернизма попала в руки миссионеров либерального прозелитизма.
Один из них, бывший член Академии Кристофер Леандоер, покинувший ее в знак протеста против награждения Хандке, объясняет, что «разговоры о чистой литературе и о каком-то абсолютном значении были попыткой уйти от реальной ответственности, которую мы несли в той комнате, где заседал комитет». Чтобы быть на высоте этой ответственности, нужно чтобы Академия «взорвала все мыслимые гендерные порядки, жанровые и языковые барьеры и вручила приз лесбийской писательнице научной фантастики, которая пишет на тамильском языке».
Дилемма шведской Академии сводилась к тому, чтобы разрешить этот мировоззренческий спор без нового скандала. И Луиза Глюк оказалась для этого идеальным кандидатом. «Она типичный лауреат литературной премии, – говорит Мартин Огард. - Как большинство из них, она преподает в престижном американском университете. Тип поэзии, которую она представляет, с психологизацией, обращением к еврейским и античным мифам, - это поэзия 20-го века, которая немного канула в Лету. Безобидно, безупречно, возможно, не слишком интересно».
Во всяком случае, все культурные журналисты и критики обожают, когда Нобелевскую премию дают поэтам. Ведь всю их продукцию можно прочесть за один вечер.
