Политический новояз: трансформация концептов
На минувшей неделе польский публицист Мариуш Швидер взял интервью у президента Научного общества политической и правовой мысли Адамом Веломским. Изначально беседа двух политологов была выстроена вокруг темы конфликта между властями Польши и ЕС по поводу внедрения нового механизма верховенства права. Однако в итоге основным предметом разговора стал вопрос об адекватности старого политического языка реалиям, которые он призван отображать. Что естественным образом привлекло к дискуссии внимание со стороны российских экспертов.
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев анализирует систему политических ярлыков и приходит к выводу, что концепты нуждаются в ревизии.
Надпись «буйвол» на клетке со слоном
Проблема низкой степени соответствия между системой терминов, используемых для описания политического процесса, и реальными практиками, давно уже портит кровь профильным специалистам, идет ли речь об отражении событий, происходящих за рубежом, или о решении внутренних вопросов.
Эксперты вынуждены называть Трампа правым политиком, объявившим крестовый поход против «социализма» в Америке. Игнорируя то обстоятельство, что 45-й президент США пошел на беспрецедентное (со времен «нового курса») вмешательство в экономический процесс со стороны государства, буквально принуждая крупные компании возвращать производства на родную землю. В начале 2017 г. представитель переходной команды Трампа Шон Спайсер заявил: «Наша философия во время избирательной кампании и после избрания заключалась в поддержке американских рабочих и в контроле над тем, чтобы американские компании не получали прибыли в результате вывода производства в другие страны, оставляя наших рабочих ни с чем». Этими же словами мог начинаться манифест любой левой партии в США.
Борцов за права женщин, этнических и сексуальных меньшинств именуют левыми. Забывая о том, что те обозначают в качестве эксплуататоров условных «белых мужчин», объединяя внутри этой категории одновременно Байдена, Трампа, реднека из Вирджинии и бомжа с окраин Лос-Анджелеса. И тем самым отрицая преимущественно экономический и классовый характер эксплуатации, что кардинальным образом расходится с большинством левых учений и раскалывает рабочее движение. Фактически данный подход вынуждает политологов относить к левым даже черных националистов в США. Хотя последних с социалистами роднит разве что положительная реакция на знаменитую фразу из кинофильма «Чапаев»: «Вот, Петька, перебьем всех белых и заживем».
Недоумение вызывают и попытки причислить к левым руководство Демпартии США, последовательно реализующее неолиберальный подход к развитию экономики.
При описании внутриполитического процесса в России зачастую возникают откровенные курьезы. Либертарианцы протестуют против повышения пенсионного возраста. Коммунисты, по завершению торжественного крестного хода, заявляют о выдвижении на выборы от лица партии эксплуатируемого класса долларовых миллионеров. Люди, призывающие сограждан идти на баррикады ради либеральных ценностей, теми же устами изрекают доводы в пользу ограничения всеобщего избирательного права. А правые политики поднимают на щит фигуру Сталина как «красного монарха». Над наличием эпитета «либеральная» в названии ЛДПР не издевался только ленивый.
Корни проблемы
Описанные выше проблемы вполне закономерны. В последние десятилетия политические системы как в России, так и за рубежом, пережили серьезные внутренние трансформации, сохраняя при этом привычный внешний облик. Политические партии оторвались от своего социального фундамента, пытаясь при этом максимально расширить круг сторонников. Причем это нельзя назвать свойством, присущим лишь давно существующим структурам. Вновь созданные популистские проекта так же охотно жертвуют принципами ради доступа к сердцам умеренно настроенных избирателей. Равным образом стимулом к «политической гибкости» служит заинтересованность в обретении ресурсных спонсоров. Результатом этого являются серьезные изменения как в программных документах, так и политической практике.
Однако «центристский уклон» порождает поляризацию внутри партийных структур. Часть актива переходит на позиции фундаменталистов, часть преследует сугубо прагматические интересы, а некоторые и вовсе используют узнаваемую политическую франшизу для того, чтобы на ее площадке запустить принципиально иной по своему содержанию проект. Примером подобного может особое положение Сандерса среди демократов и Трампа – среди республиканцев в США.
Эта тенденция приобретает угрожающий характер во многом в силу того, что в рамках партий в развитых странах традиционно уже существуют разнообразные «идеологические фракции». Даже в РФ, в структуре опасающейся и тени раскола «Единой России» длительное время функционировали либеральная, социальная и патриотическая платформы.
Нельзя забывать и о влиянии такого фактора, как политическая целесообразность. Политики вынуждены отказываться от идеологических догматов, поскольку меняется сама социально-экономическая реальность. Выработанные ранее программы и системы политической классификации представляют собой порождение весьма конкретной политической ситуации. Так, в современной деиндустриализированнойи до конца не переболевшей вирусом национал-шовинизма России для левых нет смысла концентрировать свою агитацию на коллективах заводских рабочих или отстаивать право народов на самоопределение. Либералы вынуждены концентрироваться на продвижении лишь вполне конкретных свобод: на фоне требований поддержки со стороны государства (хотя бы в виде дешевых кредитов и защиты от зарубежных конкурентов) критика концепции «государства-няньки» не особо востребована.
В этой ситуации очевидным становится одно: выработанная ранее система политических ярлыков уже не соответствует реалиям действительности. Выработанные ранее концепты нуждаются в ревизии, поскольку они уже не адекватны предметам, которые призваны отображать.
