Протест 23 января: движущие факторы
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев связывает появление протестующих на улицах российских городов не только и не столько с выпуском расследования Навального и/или его арестом, сколько с формированием широких слоев недовольных властью граждан.
23 января в 112 городах России (по сведениям BBC) прошла несанкционированная акция протеста, инициированная оппозиционером Алексеем Навальным.
По данным «МБХ медиа», общая численность ее участников якобы может колебаться в пределах от 110 до 160 тыс. человек.
В Москве участие в несанкционированных протестах приняли участие от 4 (данные МВД) до 40 тыс. человек (Reuters). По информации «Белого счетчика», на пике акции в ней приняли участие до 20 тыс. протестующих.
Таким образом, по своим масштабам акция 23 января в столице не достигает уровня пиковых значения за 2011 – 2012 гг. Для сравнения, в митинге 10 декабря 2011 г. на Болотной площади приняли участие от 25 до 150 тыс. человек. Однако она вполне сопоставима с протестами в период подготовки к выборам в Мосгордуму в 2019 г.: в митинге 20 июля участвовали от 12 до 40 тыс. человек, в акции 10 августа – от 20 до 60 тыс.
Также протесты в столице сопоставимы по численности участников с митингами периода «излета Болотной». Например, в 2012 г. в митинге 5 марта участвовали, по разным данным, от 14 до 30 тыс. человек, в акции 10 марта – от 10 до 32 тыс.
Ресурс «ОВД-Инфо» сообщает о 3068 задержанных в ходе протестов по итогам протестов 23 января. Для сравнения, в ходе акции «Он Вам не Димон» 26 марта 2017 г. правоохранители задержали 1043 человека, в период проведения в столице митинга с требованием допустить кандидатов оппозиции на выборы в Мосгордуму 27 июля 2019 г. – 1373 (по сведениям «ОВД-Инфо»).
Вечером 23 января детский омбудсмен сообщила, что более 300 задержанных являются несовершеннолетними. Глава Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) Валерий Фадеев заявил об отсутствии нарушений при задержаниях на незаконных акциях.
Кто и зачем вышел на улицу?
Анализируя причины и движущие силы протестов, Алексей Чадаев отмечает, что одной из базовых причин дестабилизации внутриполитической ситуации стала непродуманная политика властей в отношении собственной социальной базы – людей с невысоким, но «белым» доходом в возрасте 45+ (в основном сконцентрированных в госсекторе). По мнению политолога, после затухания «болотного протеста» Кремль последовательно опирался в своей политике на три социальные группы – бюджетников, работников крупных госпредприятий и пенсионеров. Наглядным проявлением этого стало принятие «майских указов» президента. Однако непродуманная пенсионная реформа обнулила «кредит доверия» к власти со стороны значительной части тех самых категорий населения, на поддержку которых она длительное время опиралась.
С данным тезисом можно согласиться, но с определенными ремарками. Во-первых, далеко не все бюджетники поддерживают действующую власть и именно по причине реализации «майских указов». За что Кремль должен быть благодарен в первую очередь региональным чиновникам, повышающим зарплаты врачей и учителей за счет «оптимизации штата» (фактически – посредством увольнения) и увеличения нагрузки на оставшихся сотрудников (идущей параллельно с ростом объемов разнообразной отчетности). Во-вторых, необходимо отметить и то, что ставка на поддержку упомянутых социальных групп не лучшим образом повлияла на отношение к государству со стороны прочих россиян (выборочное распределение льгот и преференций среди нуждающихся неизбежно порождает этот эффект). Роль данного фактора нельзя недооценивать: по разным оценкам, на начало 2020 г. от 19% до 30% всех занятых были вынуждены работать «в теневом секторе». В-третьих, ослабление легитимности действующей власти по итогам пенсионной реформы обуславливалось не только самим повышением возраста выхода «на покой». Негативную тенденцию в данном случае усиливали значимые предпосылки. С одной стороны, экономический кризис 2014 – 2015 гг. привел к резкому и существенному обвалу рубля и, как следствие, более чем ощутимому падению уровня жизни основной массы населения. Последствия этого длительное время нивелировались эффектом «крымского консенсуса», однако усталость общества от длительного пребывания в состоянии мобилизации в итоге сломала этот барьер. С другой стороны, триумфальная победа Владимира Путина на президентских выборах во многом была связана со сформировавшимися в широких кругах его сторонников ожиданиями относительно «перезапуска» внутриполитического процесса (и в первую очередь речь шла об удалении с поста премьер-министра Дмитрия Медведева). И потому возвращение лидера «Единой России» в кресло главы правительства породило в обществе эффект относительной депривации. По имиджу власти ударила и непродуманная кампания по информационному продвижению пенсионной реформы, спровоцировавшая еще большее ее отторжение со стороны граждан. Большое значение имел и рискованный стратегический ход элит: истеблишмент сумел убедить Владимира Путина использовать свой личный авторитет для обоснования непопулярной реформы. В результате ради решения чисто тактической задачи был нанесен ощутимый ущерб политическому ресурсу, играющему роль одной из главных основ стабильности политической системы.
В то же время дискуссионным представляется тезис о том, что 23 января на улицы вышли в первую очередь носители клипового сознания, продукт эпохи постмодерна – люди, «которым достаточно простых формул», ориентированные на действие и социальную самопрезентацию, риторически легитимированную высокой миссией «борьбы-за-идеалы». Безусловно, именно описанные Алексеем Чадаевым «условные навальнисты» формируют ядро протестного актива. Однако также необходимо признать, что вместе с ними по улицам маршировали люди, которым были глубоко безразличны как судьба Алексея Навального, так и принадлежность кому-либо дворца под Геленджиком. (Признаемся честно: если бы знаменитое расследование вышло, например, в 2006 г., даже поверившие его авторам зрители не испытали бы особого возмущения – на дворе стояли «тучные нулевые»). Они присоединились к протестам с единственной целью – выплеснуть свое недовольство по отношению к существующей социально-экономической модели, которая в их глазах укладывается в простую формулу: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Не случайно в колоннах протестующих с либертарианцами соседствовали представители «Левого блока».
Экономическая подоплека протестов
Политический процесс нельзя рассматривать в отрыве от экономики. И потому анализ причин субботних акций протеста закономерно возвращает нас назад, к событиям 2020 г.
В марте 2020 г. в России насчитывалось около 700 тыс. официально зарегистрированных безработных. К июню их численность увеличилась до более чем 2 млн. Еще 3 млн. россиян, по официальным данным властей, работали в формате неполной занятости. Росстат, используя методологию Международной организации труда, оценивал число полноценных безработных в РФ в 4,3 млн. По подсчетам Superjob, реальное число безработных в России к июню превысило планку в 10 млн.
Максимальный размер пособия по безработице при этом составлял 12 тыс. рублей (при среднем размере ежемесячного платежа по ЖКХ в 4 тыс. рублей).
По данным бизнес-омбудсмена Бориса Титова на конец мая 2020 г., коронавирус и меры по борьбе с ним нанесли удар по работе почти 4,2 млн. предприятий и индивидуальных предпринимателей в России (ли 67% от их общего числа). 53,3 % владельцев малых и средних предприятий описывали положение своего бизнеса при помощи понятий «кризис» и «катастрофа». 62,2 % оценивали шансы компании на выживание ниже 50%. Пострадавшие предприятия относились к 161 коду ОКВЭД, из которых 95 не включены в перечень особо пострадавших отраслей, имеющих право на помощь со стороны государства.
Из числа организаций, формально относящихся к перечню пострадавших отраслей, только 35,4 % компаний смогли воспользоваться мерами господдержки. Мерами поддержки со стороны федеральных властей оказались довольны 27,8 % представителей малого и среднего бизнеса, программами помощи со стороны регионов - 23,4 %.
Реальные располагаемые доходы населения, по данным Росстата, во втором квартале 2020 г. упали на 8%. В число основных жертв этого процесса вошли предприниматели (в этом сегменте фиксируется снижение на 33,5% в годовом выражении), а также занятые без оформления договора (12,4%).
Одного лишь этого перечня фактов вполне достаточно, чтобы понять: в минувшем году десятки миллионов россиян, не относящихся к категории бюджетников, в течение многих месяцев задавались вопросом – «Государство, ты мне вообще зачем»?
Параллельно мы наблюдали падение доверия граждан к официальной информации об эпидемии коронавируса. Например, исследования, совместно проведенные в мае Центром социального проектирования «Платформа» и компанией Online Market Intelligence, показали, что в течение месяца количество респондентов, доверяющих официальной информации об эпидемии, сократилось с 28% до 19%.
При этом журналисты не забыли проинформировать граждан о том, благодаря чему система здравоохранения в период эпидемии начала испытывать дефицит инфекционных коек (только в столице за период 2010 – 2014 гг. их количество было уменьшено на треть в рамках оптимизации). Что закономерно усугубляло оценку действий властей.
В этой ситуации Навальный мог обвинить Кремль хоть в ритуальном употреблении крови младенцев: люди, лишившиеся заработка по воле государства и не получившие адекватного возмещения, все равно вышли бы на улицу.
Свою роль, очевидно, сыграл и эффект накопленной латентной агрессии. Начиная с осени 2014 г., динамика развития российской экономики не способствует повышению «градуса доброты» в обществе. Официальные отчеты об успехах в сфере повышения благосостояния граждан уже давно превратились скорее в фактор, раздражающий население. Не случайно во время своего выступления на последней «Прямой линии» президент добавил ремарку к своему заявлению о росте зарплат: «Прошу на меня не сердиться. То, что я говорю, не соответствует ощущениям, с которыми люди сталкиваются в реальной жизни».
Ситуацию усугубляет политика федерального центра в отношении регионов и в целом действующая модель пространственного развития страны. Местные элиты все чаще прибегают к тактике «скрытой фронды», а представители широких слоев населения не видят очевидных выгод для себя от работы системы, сочетающей принципы федерализма с элементами унитарной модели.
Как справедливо отмечает политолог, публицист, эксперт Центра ПРИСП Алексей Сахнин, традиционный «конек» Навального, – тема коррупции, – позволяла мобилизовывать представителей среднего класса, но оставляла почти равнодушными большинство россиян. Однако учредитель ФБК сумел подать тему с нового ракурса, позиционируя ее как одну из главных причин широких масштабов бедности и неравенства.
Неслучайно акция 23 января была отмечена неизвестным ранее трендом: жертвами нападений протестующих стали водители и пассажиры автомобилей со спецсигналами.
Таким образом, появление протестующих на улицах российских городов связано не только и не столько с выпуском расследования Навального и/или его арестом (в который уже раз он уже отправляется за решетку?), сколько с формированием широких слоев недовольных властью граждан как в результате «карантикул», так и в целом в рамках продолжительной стагнации экономики и «оптимизации» социальной сферы.
