Виктор Сиднев: Задача политической системы – сделать так, чтобы имущественный разрыв не привел к катастрофе
В продолжение дискуссии о судьбах российского либерализма, правых и демократов политолог, эксперт Центра ПРИСП Арсений Беленький беседует с бывшим мэром Троицка, а ныне - директором Троицкого инновационного кластера Виктором Сидневым.
Виктор Сиднев — российский общественный и политический деятель, мэр Троицка с 2003 по 2011 годы, Магистр игры «Что? Где? Когда?». После досрочного сложения полномочий мэра Троицка в связи с присоединением территории города к Москве, Виктор Сиднев принимал участие в осенних выборах 2014 года в Мосгордуму, а также в выборах в Государственную Думу в сентябре 2016 года, выдвигался от "Партии Роста".
— В последнее время данные соцопросов подтверждают падение интереса к политическим партиям. В то же время есть ли сейчас запрос со стороны избирателей на представительство своих интересов именно партиями? Как Вы считаете, существующие партии вообще соответствуют современным политическим запросам?
— Существует запрос на представительство интересов общества (разных групп, разных избирателей и прочее) на уровне институтов власти. Но дело в том, что, поскольку сегодня политические партии уже никого не представляют, то и запрос этот не реализуется. Сегодня политическая система деградировала до такой степени, что интерес к политическим партиям упал (тем более к оппозиционным партиям, которые даже формального представительства во власти не имеют). В то же время все наши системные партии, кроме коммунистов, которые традиционно представляют некоторую идеологию, являются представителями интересов одного определенного общественного слоя. Они, по сути дела, являются таким придатком существующей политической системы и ни на что не влияют. И чем дольше это происходит - тем меньше интереса у людей к выборам, тем меньше интереса вообще к политической жизни. Люди сейчас совершенно отрезаны от власти. Политические партии как раз были таким инструментом, были проводниками некоторых общественных запросов. Но поскольку эта система сегодня не работает, то возникает апатия в обществе, то есть человек перестает сам пытаться решать свои проблемы, а это значит, что возрастает патернализм. То есть, грубо говоря, человек стоит и ждет, когда же там, наверху, чего-нибудь сделают для него - вместо того, чтобы самому на месте решать свои проблемы.
— А какие запросы от избирателей к партиям сейчас стоят наиболее остро, наиболее актуально?
— Мне кажется, запрос только один – на реальную эффективность политической системы: чтобы от людей реально что-то зависело. Когда я стал мэром Троицка, мы сделали возможным на сайте администрации задавать вопросы, и я обязал чиновников отвечать на эти вопросы в течение 3 дней, и они это свято выполняли. Но на сайте была возможность комментировать все, и вот уж в этих комментариях что творилось! И чиновники мои говорили: «Мы готовы отвечать на вопросы, но давайте запретим эти комментарии, там всё туфта, там одни и те же люди пишут, и пишут они всё нехорошее про нас». Я в какой-то момент хотел это сделать, а потом я понял одну простую вещь – действительно, те, кто там пишет, они всю грязь собирают по городу, но, как ни странно, они пишут правду, то есть, они все проблемные истории собирали и приносили на сайт администрации. А это, конечно, малоприятно: когда все проблемы вместе собраны, это как-то раздражает, но, когда ты это видишь, ты понимаешь, какие вопросы надо решать. И ты хоть знаешь, что там нет чего-то такого, чего ты не видишь. Поэтому я всегда настаивал, что должна быть возможность у людей напрямую высказаться, и даже анонимно. Поэтому основной запрос – на эффективность, на то, чтобы люди могли что-то решать. А пока они ничего не решают.
— А само представительство интересов менее важно для граждан, чем быть услышанными властью?
— Это вопрос про местное самоуправление. Вообще, местное самоуправление – это когда люди на месте решают свои проблемы, объединяют свои усилия, и без вышестоящего начальника – вот это важно. В этом смысле, например, местные советы депутатов, если они реально имеют полномочия, то они реально являются представителями местного сообщества. Но у нас сегодня представительная власть на всех уровнях, включая Государственную Думу, по сути дела, лишена полномочий, плюс еще все ресурсы распределены так, что внизу их нет. Вот, например, Троицк был частью Московской области, а сейчас он – часть Москвы. И проблема Москвы состоит в том, несмотря на то, что очень многое делает московское правительство, в том числе, и в Троицке, но жители этого не воспринимают, не осознают, что это и они делают, что это происходит с их участием. Когда я стал мэром, то перестал ходить на работу пешком, потому что, если я шел пешком, то все время опаздывал. В городе меня каждый человек знает, и нельзя же сказать человеку: «Отстань», пока дойдешь, поговоришь с пятью жителями. И это – правильный социальный масштаб, когда человек может дойти до главного начальника, встретить его на улице, на остановке, на дороге и высказать все, что думает. Вот сейчас мэру Троицка дойти до мэра Москвы – большая проблема, а жителям – вообще невозможно. Поскольку в Москве и власть, и ресурсы сосредоточены там, далеко, в московском правительстве, то жители считают себя оторванными от принятия решений.
— Является ли потребность людей быть услышанными достаточной мотивацией к выходу на улицы с протестом?
— Проблема нынешней системы, мне кажется, совсем не политическая, она - в колоссальной экономической неэффективности. Это не значит, что мы хуже живем. Если сравнить с 90-ми – мы вообще классно живем. Мы хуже начинаем жить относительно других стран. Вот я не был в Китае 20 лет назад, но я был сегодня, и то, что мне люди рассказывают про Китай двадцатилетней давности, с сегодняшним Китаем вообще ни в какое сравнение не идет. Людей, которые просто любят свою страну, беспокоит не столько то, что их жизнь хуже становится, сколько то, что их страна живет хуже, чем ее ближайшие соседи. И это, мне кажется, рано или поздно, приведет к некоторой смене, к возрождению какой-то политической системы. Когда я работал в Калифорнии учителем в средней школе, меня поразило, что калифорнийцы очень радуются небольшим землетрясениям. Дело в том, что в 1906-м году в Сан-Франциско было землетрясение и погибло 200 тысяч человек, город был полностью разрушен. И сейчас есть прогноз, что в течение ближайших ста лет произойдет примерно такое же землетрясение. В разломе Сан-Андреас сходятся две плиты, и следующее мощное землетрясение, рано или поздно, будет. Но там все время идут маленькие землетрясения, и эти маленькие землетрясения разряжают, как бы отдаляют, или снимают опасность большого. И калифорнийцы все время радуются, они говорят: «Вот потихонечку трясет - это хорошо, значит, сильного толчка не будет». Почему Черчилль сказал, что «демократия – плохая система, но, к сожалению, мы пока ничего лучшего не придумали»? Потому что при демократических процессах вас все время трясет, все время какая-нибудь борьба, все время какие-нибудь изменения. Не всегда позитивные. Но они все время отвечают на потребности развития политической системы, все время соответствуют уровню общества. Когда вы замораживаете политическую систему, возникает разрыв, в нем накапливается такая внутренняя энергия, которая может выйти наружу в виде каких-то катастрофических ситуаций.
— Если говорить о парламентских выборах в 2021-м году, то каковы перспективы партий на этих выборах?
— Мне кажется (это мое личное мнение), что и ЛДПР, и «Справедливая Россия», и «Яблоко» должны уйти. Скорее всего, на левом фланге останутся коммунисты, но скорее, в виде социал-демократов. У нас же парламентские партии во многом – лидерские партии. И это еще один кризис, который, на мой взгляд, нас ждет. Ясно, что и Геннадий Андреевич, и Владимир Вольфович, и Григорий Алексеевич – это уже люди, которые в 21-м году вряд ли смогут эффективно повести за собой свои партии, и тогда должны будут появиться новые лидеры. Такой человек, как Грудинин, например, который появился на этих выборах очень неожиданно. Это такой, я бы сказал, политик нового типа, лично успешный, который сам себе доказал, что он успешен, и готов это доказывать обществу. Думаю, именно такого типа люди будут на сцене.
— А если говорить про «Единую Россию», какие у нее перспективы?
— «Единая Россия» не является политической партией, на мой взгляд. Это такая группа поддержки действующей власти. И там, в «Единой России», на самом деле, есть абсолютно, я бы сказал, либеральные люди, либеральных взглядов, и это, как правило, профессионалы, те, кто реально там работают. Например, Павел Крашенинников – один из деятелей «Союза правых сил», профессионал, юрист, и я его, кстати, очень редко вижу в каком-нибудь публичном поле. Человек просто занят кропотливой юридической работой. Но, как только у них появится возможность, чтобы политические взгляды позволяли им еще и заниматься их профессиональной работой, тогда, я думаю, они найдут себе место совершенно спокойно в других партиях. Я этого совершенно не исключаю. Ведь когда создавали Либеральную платформу «Единой России», были разговоры, что, может быть, на базе этой Либеральной платформы будет создана новая политическая партия правого толка. Но тогда этого не случилось.
— Какие идеологические тезисы должна концентрировать та партия, которая способна будет победить в 21-м году?
— В чем сила, например, китайцев, помимо того, что они очень быстро экономику развивают? У нас за 1-й квартал 2017 года количество людей, живущих ниже уровня бедности, увеличилось на два миллиона человек (это цифра из доклада Председателя Счетной Палаты Татьяны Голиковой в Совете Федерации), а китайцы (в результате реализации экономической программы Си Цзиньпина) последние 5 лет каждый год выводят из нищеты 10 миллионов. У них, конечно, все равно еще 50 миллионов бедных, но они поставили задачу, чтобы к 2020 году людей, живущих ниже уровня бедности, совсем не осталось. И это главная задача, которую решает власть, и люди ощущают результаты этой работы, что называется, на себе. Именно поэтому там и не накапливается социальная напряженность, хотя с либеральными свободами там ситуация гораздо хуже, чем в России.
В книге профессора парижской Школы экономики Томаса Пикетти «Капитал в XXI веке» говорится о том, что если доходность капитала выше, чем рост экономики, то имущественный разрыв между теми, кто владеет и, соответственно, получает прибыль с капитала, и теми, кто работает, то есть, получает свои доходы от собственной экономической деятельности – он будет возрастать, и этот разрыв рано или поздно приведет к серьезным конфликтам. Собственно, задача государства и задача политической системы – сделать так, чтобы этот разрыв не привел к катастрофе.
Мне кажется, в 21-м году должна побеждать та партия, которая, с одной стороны, понимает, что в экономике главное – это, все-таки, либеральные принципы (это моя личная позиция), они более эффективны, то есть свобода предпринимательства, невмешательство государства. С одной стороны, в такой партии должны понимать, что с точки зрения эффективности экономика должна быть либеральной, а с другой стороны, понимают, что, если не учитываются интересы большинства граждан, то тогда невозможно реализовать интересы развития экономики. Та политическая сила, которая сумеет найти баланс, мне кажется, и будет главной в 21-м веке.
