Август 1991-го: глубинное зло победило беспомощное добро
Политолог, социолог, сотрудник агентства МИСИ, эксперт Центра ПРИСП Эдуард Атанов – о путче 1991 года и событиях, которые привели к краху Советского Союза.
Август 1991 года я встретил студентом-первокурсником физмата. Как раз 19-го мы с другом ехали в Курск, и при подъезде к городу поезд задержали больше, чем на час. Событие по тем временам из ряда вон. Первая мысль – что случилось?
Узнали мы о ГКЧП только на вокзале в Курске, пробившись сквозь толпу к стенду с газетами. Особенных народных волнений в Курске не было. Но ощущение тревожности витало в воздухе. Тем более, что для нас, молодежи того поколения Горбачев был символом свободы. И тут эта свобода оказалась под вопросом.
Спустя три дня на смену тревоге пришло колоссальное ощущение позитива. На здании администрации красный флаг сменили на триколор. Казалось, глобальное добро победило поднявшее голову зло. Сейчас понимаешь, что это глубинное зло победило ни к чему не способное добро. Подтверждением этому стал скорый развал Советского Союза. И тут, если уж говорить о победе демократии, то да, американская демократия победила. За это бывшего президента великой страны заокеанские друзья «наградили» участием в рекламе Pizza Hut .
Но разрушение империи под названием СССР началось не в 1991-ом и не в 1985-ом, а много раньше. После смерти Сталина. Как только Хрущев произнес: «Догоним и перегоним!». С началом этого стихийного «соревнования» по продуктам потребления мы потеряли главную отличительную особенность Советского Союза, мы потеряли идею. Идею, что мы несем миру коммунизм. Кто-то верил в нее, кто-то нет. Но идея была. И некоторое время страна еще ехала на старых запасах. А потом идея переродилась.
Появился новый образ советского человека. С одной стороны комсомол – это молодость мира, с другой, он спит и видит, как купить джинсы за сто рублей. Наступило время преклонения перед ширпотребом. Время потребления.
Мы уже тогда начали терять науку, а за ней образование. При Сталине ученые могли жить в трех-четырех комнатных квартирах с прислугой. И это во время тяжелейшего послевоенного периода. Глава государства понимал, что надо заботиться о людях, которые делают открытия, принося пользу, как Стране Советов, так и мировому сообществу. А потом ученый перестал быть значимым для общества. Значимым стал чиновник, серый человечек, ничем не примечательный, но распоряжающийся где, кому и чем отовариться.
