О чем промолчал Путин в своем «пенсионном» обращении?

Журналист Александр Поляничко анализирует еще один аспект, усложняющий пенсионную реформу: нарастающую цифровизацию и роботизацию производства. 

За бурным обсуждением предложений президента по переформатированию еще не начатой пенсионной реформы затерялся важный вопрос – учитывает ли государство современную тенденцию по роботизации производств и освобождению «живой» рабочей силы из реального сектора экономики?.. Ведь совсем скоро объем пенсионных отчислений сократится не по демографическим причинам, а из-за «цифровизации» промышленности.

Владимир Путин в своем обращении особо подчеркнул, что пенсионная реформа – это необходимость, которую диктует время, что эти преобразований формируют будущее страны. С этим трудно поспорить, но когда говорят, что пенсионная реформа «работает на будущее», хочется уточнить – «А на какое будущее?».
Сейчас весь мир стоит перед выбором дальнейшего пути развития, глобальной системы политических и экономических взаимоотношений. Пенсии - это только первый тревожный звонок, нить огромного клубка проблем, которые возникли из-за перекосов в финансовом и государственном управлении по всему миру.
Экономисты и футурологи говорят, что к 2040 году во всех развитых странах пенсии исчезнут как таковые, в принципе. Но не потому, что работающее население не сможет обеспечить стариков, проблема совершенно не в этом.
Предполагается, что современная экономика продолжит замещать человека всевозможными роботами, конвейерами, автоматикой и более совершенной логистикой. Капитализм, в отличие от социализма, умеет снижать издержки, и это хорошо.

Однако вопрос Маркса об эксплуатации работника и добавочной стоимости становится ещё сложнее. Когда инструменты производства (машины) по сути превратились в работников, важен уже не капитал сам по себе, а интеллектуальная собственность, доступ на рынки и влияние на потребителя.
В этой модели вопрос количества рабочих мест и соотношения работающего населения к пенсионерам вообще не имеет смысла, поскольку одним заводом смогут управлять 100 человек, причем из них 50 будут уборщиками, менеджерами по продажам и т.д. Собственно, именно поэтому на большинстве металлургических заводов в России сейчас в среднем работает 3 000 человек, а не 12 000, как в советские времена. Впрочем, в Европе на предприятиях такого же профиля за счет современных технологий работников иногда на порядок меньше.
С учетом «миграции» многих производств в страны с дешевой рабочей силой многие западные страны сейчас вынуждены придумывать рабочие места. Например, во Франции человек может работать четыре часа в день/три дня в неделю и, упаковывая продукты на кассе в супермаркете, получать зарплату, достаточную для нормальной жизни. Фактически же эту зарплату может субсидировать государство или она может формироваться из «виртуальных денег», которые можно потратить только в этом же супермаркете. Это работа ради работы, без экономической целесообразности.
Отсюда и эксперименты с «безусловным базовым доходом», когда всем гражданам платят «просто так» определенную сумму. В Финляндии он как эксперимент для части населения введен с 2017 года, в Канаде активно обсуждают переход на эту систему, а в Швейцарии вопрос не прошел референдум – большинство граждан побоялись наплыва мигрантов (еще вспомним про них).
400 лет назад «бесплатные деньги» описывались в «Утопии» Томаса Мора, а сейчас это обсуждается как альтернатива традиционной системе соцобеспечения - платить гражданам зарплату, чтобы они не работали. Ведь все равно эти деньги крутят маховик потребления товаров и услуг, которые производят машины.
Как российская пенсионная реформа согласуется с этими тенденциями в экономике и госуправлении? Этот вопрос просто не обсуждается.
Между тем, в большинстве развитых стран государство превращается в сервисный офис по распределению социальных благ. Власть - это не сакральная тирания, госинституты - не репрессивный механизм, чиновник - не опричник на своем наделе, а просто менеджер колл-центра под вывеской «Государство». Эта концепция в России реализуется на практике только в виде «Многофункциональных центров» (государственных учреждений по выдаче в одном окне всех видов справок и документов), портале «Госуслуги» и других цифровых инструментов.
Кажется, мы в одном шаге от еще одной утопии - анархической, когда государство станет просто приложением в смартфоне. Об этом говорит Марк Цукерберг, Билл Гейтс, Илон Маск, Павел Дуров.
Однако развитие гражданских свобод и доступность технологий очень разнятся не только между странами, но иногда даже в границах одного государства. Поэтому трудно говорить о единых системных процессах в мире, где на одном полушарии планеты роботы собирают электрокары и солнечные панели, а на другой коптят угольные ТЭЦ и люди лопатами мешают реагенты на химзаводах. Это про США и Китай, Россия же пока где-то посередине.

В итоге может оказаться прав Герберт Уэллс. В отличии от оптимиста Маркса, который верил, что новые инструменты производства со временем приведут к социальной справедливости («коммунизму»), Уэллс опасался, что научный прогресс усугубит неравенство и эксплуатацию. Жуткую деградации человечества он описал в известной книге «Машина времени», предрекая разделение людей на два вида — элои (элита, владеющая машинами) и морлоки (пролетарии, которые эти машины обслуживают).
Прогрессивные романтики-технари наивно не замечают, что на планете уже есть целые континенты морлоков. Африка перерабатывает мусор, Азия клепает электронику, Южная Америка выращивает стейки. Называется это «глобальное разделение труда», «глобальная экономика», но по сути мы скатываемся в Неосредневековье.
Мир стал тесным, шумным и жарким. Мечтам о базовом доходе для всех мешают несколько миллиардов нищих, голодных и очень неудобных для научного прогресса людей. Проще их не замечать или, как придумал Дональд Трамп, - огородиться стеной вдоль границы. А вот устранить перекосы в финансовой системе, госуправлении и распределения социальных благ – уравнение с таким количеством переменных, что его решение кажется невозможным. Это вопрос даже не поднимается, не обсуждается.
Между тем сейчас мир на развилке перед выбором - либо утопия Маркса, либо антиутопия Уэллса.
Пока человечеству не хватает гуманизма, чтобы построить «зеленую» цифровую экономику, которая работала бы и на голодных детей Африки, и на аристократию финансистов, политиков, держателей капиталов. Риторика первых лиц ведущих стран мира сводится к обсуждению задач краткосрочного периода. Ни Дональд Трамп, ни Владимир Путин не выносят в публичное пространство по-настоящему глобальных вопросов и концентрируются вокруг вопросов, который консервируют текущую непростую ситуацию.