Имран, но не Хан
Ведущий научный сотрудник Финансового университета при Правительстве РФ Виктор Титов – о судьбе бывшего игрока пакистанской сборной в крикет и влиянии на нее большой политики.
Дорогие друзья, задумывались ли вы, почему бурная политическая жизнь Пакистана почти никогда не освещается в российских официальных СМИ?
Казалось бы, и подискутировать есть о чем, и Пакистан вам – не «банановая» автократия Карибского моря или какое-нибудь мелкое failed state «черной Африки», где главным «достоянием республики» и атрибутом государственности является СПИД. Но нет, Пакистан с его электоральным процессом у нас стабильно на задворках международной панорамы... Почему так?
Правильно. Потому что в пакистанской политике есть одна неприятная для нас константа: кто бы там ни был у власти – военные, противостоящие им «демократы», клан Бхутто, еще кто-то – внешнеполитическая линия официального Исламабада всегда оставалась подчеркнуто враждебной России. Так повелось еще с провозглашения независимости в 1947 году, и потом ничего не менялось в принципе.
Да, был слабый шанс на потепление в 1970-е гг., когда у власти оказались «гражданские» во главе с Зульфикаром Али Бхутто. Впрочем, из этого ничего не вышло. Сам «отец» пакистанской демократии к СССР особой симпатии не проявлял и, поговаривают, в узком кругу соратников предпочитал скромно и незатейливо называть себя «председатель Бхутто». А потом отправился на виселицу. А потом – Афган: «ограниченный контингент», стингеры, Бадабер, 1988-й – «жесткая посадка» самолета Зия-уль-Хака, нижайшая точка российско-пакистанской «дружбы».
Ну а потом – с переменным успехом - попытки Пакистана строить «суверенную демократию» под плотной опекой Вашингтона и под руководством местных коррумпированных «демократов». Плюс, конечно, решающим аргументом, предопределившим враждебную стилистику советско, а потом и российско-пакистанских отношений на полвека вперед, стало наше сотрудничество с Индией, то, что во всех индо-пакистанских конфликтах и войнах мы последовательно занимали проиндийскую позицию.
А когда в 1998 году Пакистан (справедливо сказать, в ответ на индийские термоядерные испытания, инициированные националистическим правительством А.Б. Ваджпаи) провел испытания атомного оружия, это государство обрело у нас негласный имидж «международного фрика» – слабого, но отмороженного. Нестабильного и находящегося в ситуации полураспада, но, если что, готового передать ядерную дубину в руки то ли талибов, то ли Бен Ладена с его «Аль-Каидой» (террористическая организация запрещена в РФ), то ли запрещенной в России организации ИГ (террористическая организация запрещена в РФ), то ли всех этих замечательных людей и структур стразу.
В этом плане экзальтированная фигура Имрана Хана, занимавшего пост премьер министра Пакистана с августа 2018 по апрель 2022 года, в общем-то, ничем не примечательна.
Бывший игрок пакистанской сборной в крикет на седьмом десятке лет решил заняться политикой и, руководствуясь законами жанра, сделал объектом своих атак две беды пакистанской государственности - бедность и коррупцию. Возглавил партию «Техрик-и–Инсаф», то есть «Движение за справедливость». В итоге получился эдакий пакистанский вариант «президента Голобородько».
Естественно, что очень многие пакистанские избиратели, которым надоела эта бесконечная, длящаяся много десятилетий война кланов (среди которых особой агрессивностью выделялись группировки семейства Бхутто и братьев Шарифов), периодические и столь же неэффективные военные правления, проголосовали за новоявленного «слугу народа», и в 2018-м он стал премьером. А поскольку Пакистан по конституции – парламентско-президентская республика, то именно в его руках оказались все основные рычаги власти.
Естественно, за четыре года у власти ни сам господин Хан, ни его соратники ничего реально судьбоносного в политике не сделали – ни во внутренней, ни во внешней. Ну, кроме того, что Имран, будучи конъюнктурщиком, любил и любит периодически будировать свой дозированный антиамериканизм.
Этот самый антиамериканизм выглядит не то чтобы очень уж серьезно и агрессивно, а скорее, применяется как электоральное обезболивающее для страдающего электората, которому как-то надо объяснять, почему «Движение за справедливость» - есть, а справедливости в пакистанском обществе как не было, так и не предвидится.
Ну и есть еще одна пикантная деталь: 24 февраля 2022 тогда еще действующий премьер оказался... в Москве, куда прибыл с рабочим визитом.
То ли его не предупредили специально обученные люди из Лэнгли и Госдепа, то ли предупредили, но он решил поступить назло «вашингтонскому обкому». В общем, приехал и визит не прервал, спецоперацию не осудил. Из чего некоторые аналитики сделали безапелляционный вывод: Имран Хан – друг. Если не «стратегический партнер» России, то уж точно симпатизант российского Президента. Благо, предшествующая риторика пакистанского премьера позволяла при желании найти соответствующий «контент».
Однако «контент» – контентом, а «Пакистанский поток», строительство которого было запланировано еще в 2015 году, без всякого там Имрана Хана, так и не стал явью. Не стал – в том числе, по причине активного противодействия «новой» пакистанской власти. А если бы и стал, то ключевым бенефициаром этого геоэкономического проекта в его уже видоизмененном виде в итоге были бы точно не мы, а пакистанские коррумпированные элиты. Ну и, разумеется, свои «три копейки» получил бы клан Бердымухамедовых, так как речь шла о туркменском газе.
А потом, в апреле 2022 года, был вотум недоверия. Демократическая, по большому счету, процедура, а по меркам пакистанской демократии – так чуть ли не вообще образец либерализма и законности. И тут же в российских масс-медиа было объявлено, что экс-премьер стал жертвой «гибридной войны», развязанной Западом против России.
Что же, вполне возможно, некоторая доля истины в этом есть. Состоит она в следующем: специфический пакистанский лидер изрядно надоел своим американо-британским патронам всеми с этими словесными эквилибристиками и показными антизападными жестами. Но причина вовсе не в России, а в том, что внешняя политика США априори содержит такую системную опцию, как деперсонализация стратегического влияния и «смена декораций». И неуклонно следуя этому принципу, Штаты в разное время и по разным причинам отказывались от куда более дорогих своих «игрушек»: Маркос, Сухарто, Ро Дэ У. Это только в восточной Азии – а так всех и не вспомнишь. Те же Первез Мушарраф или Асиф Али Зардари в Пакистане были людьми куда более перспективными в роли «агентов влияния» – но и их решили «сдать», когда они стали приносить больше вреда, чем пользы...
Так что экс-завсегдатай лондонских ночных клубов, друг западного либерального бомонда, а ныне поборник ислама и «любитель России» – в общем-то, невеликая потеря в коллекции вашингтонских «лидеров»-симулякров.
