В ловушке беспечности: опыт русско-японской спецоперации
В начале спецоперации среди экспертов, лидеров общественного мнения и даже некоторых публичных политиков и представителей Минобороны преобладала точка зрения, что российская армия «возьмет Киев за три дня». И даже сейчас можно услышать от некоторых «турбопатриотов», что уже к Новому году (в худшем случае – к весне) ВСУ будут полностью разгромлены.
В связи с этим политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев вновь обращается к историческим параллелям с войной против Японии в 1904 – 1905 гг.
Нельзя недооценивать даже слабого врага. Даже слабое пламя может поджечь лес.
Чанакья Пандит
Витте отмечал в своих мемуарах, характеризуя настроение Николая II в начале войны с Японией: «…у него было выражение и осанка весьма победоносные. Очевидно, происшедшему он не придавал никакого значения в смысле, бедственном для России... Государь был, конечно, глубочайше уверен, что Япония, хотя может быть с некоторыми усилиями, будет разбита вдребезги. Что же касается денег, то бояться нечего, так как Япония все вернет посредством контрибуции».
Спасти ситуацию могло бы вмешательство со стороны членов его ближайшего окружения, многие из которых вполне адекватно оценивали состояние армии и флота. Однако этого не произошло.
Показателен в данном плане эпизод, описанный в мемуарах великого князя Александра Михайловича – двоюродного дяди императора. Вскоре после принятия монархом решения об отправке судов Балтийского флота великий князь вместе с группой адмиралов попытался выработать решение, которое спасло бы эскадру от гарантированного разгрома. В ходе обсуждения даже будущий глава суицидальной миссии адмирал Рожественский, до этого публично высмеивавший моряков микадо, честно признал: «Я вполне отдаю себе отчет в том, что мы не имеем ни малейшего шанса победить в борьбе с японцами». После чего великий князь окрестил адмирала «человек с психологией самоубийцы».
Никто так и не смог предложить выхода из тупика, и Александр Михайлович отправился напрямую к своему дяде – генерал-адмиралу Алексею Александровичу. Четвертый сын Александра II, как вспоминал его племянник, оставался верен своему девизу «Мне на все наплевать». На все просьбы и замечания Александра Михайловича командующий флотом ответил заверениями в том, что «наши орлы» проучат «желтолицых обезьян». За чем последовало долгое обсуждение последних новостей из Монте-Карло, включая достоинства местных куртизанок.
За этим последовали две беседы великого князя лично с императором, в ходе которых он настойчиво попросил монарха не отправлять флот на верную гибель. В итоге император принял неизменное решение эскадры на Дальний Восток не посылать. От которого Николай II отказался уже через десять дней.
Уровень готовности руководства оборонного ведомства к войне с Японией наглядно характеризует следующий отрывок из воспоминаний военного министра Редигера: «Уже в первых числах января началась интендантская подготовка к возможной кампании на Востоке. Для обсуждения и скорейшего выяснения всяких вопросов по интендантским заготовкам под председательством Ростковского собиралась комиссия, в которой я был членом. До чего мы были не подготовлены к войне, выяснилось на первом же заседании: Ростковский сообщил, что у него нет сведений о средствах театра войны». …Этот невероятный факт незнания Интендантства о хлебном богатстве Маньчжурии служит красноречивым доказательством, до чего война была для нас неожиданной, и как мало мы к ней готовились, несмотря на то, что Куропаткин уже с осени предвидел ее возможность. Впоследствии (15 декабря 1908 года) Владимир Сахаров писал мне: «В войне с Японией у нас плана кампании, как известно, совсем не было; по крайней мере так думаю я, бывший начальник штаба армии и главнокомандующего, и это подтверждается тем, что 28 января 1904 года будущий командующий и главнокомандующий говорил мне, что для предстоящей, видимо, войны с японцами придется собрать армию, пожалуй, даже корпусов в шесть, а мы, как известно, имели таковых к концу кампании восемнадцать». Таким образом, и вооруженные силы Японии оказались совершенно неизученными, несмотря на то, что наш военный министр сам ездил в Японию! …Я лично никогда не интересовался Дальним Востоком; как профессор я тоже не интересовался японской армией, которая тогда еще только нарождалась. Поэтому я тогда думал, что предстоявшая война будет лишь крупной экспедицией и в успехе не сомневался».
Будущий главнокомандующий Куропаткин писал в своем дневнике до начала войны: «Корея должна стать русскою. Нам выгодно найти там японцев. Лучше вести с ними войну на Корейском материке. Сами японцы не посмеют напасть на нас в Маньчжурии или в приамурском военном округе. …Много говорил с государем о флоте нашем, о необходимости не ослаблять наши сухопутные силы, ассигнуя много на флот. Говорил, что самое важное иметь сильный флот в Балтийском море, что Тихоокеанская эскадра тоже может находиться, за исключением части судов, укрытых в устроенной Порт-Артурской бухте, в Балтийском море, что мы от Японии отстоимся и с сухопутными силами, и чем дальше на материк по Маньчжурии заберется к нам Япония, тем поражение ее будет решительнее. Что Порт-Артур уже в сем году будет приведен в такое оборонительное состояние, что будет в силах выдержать осаду полтора года (в итоге крепость продержалась чуть больше 5 месяцев – Н.П.). Что пока собирается сухопутная рать, может прибыть на Дальний Восток и наш флот из Балтийского моря».
Напомним: командование флота изначально рассматривало миссию по отправке балтийских эскадр на помощь Порт-Артуру самоубийственной.
Офицеры также не имели возможности исправить просчеты командования, поскольку у них банально отсутствовал необходимый объем информации о состоянии японской армии. Деникин пишет в своих мемуарах «Очень плохо обстояло знакомство наше с качествами и духом японской армии. До 1895 г. ни русская военная литература, ни служебные органы не обращали на нее никакого внимания. Только с тех пор, и в особенности с 1901 года, это внимание усилилось. Причем почти единственным источником, из которого мы, офицеры Генерального штаба, могли черпать сведения об японской армии, был «не подлежавший оглашению» «Сборник материалов по Азии». Сведения поступали очень противоречивые: от предостерегающих и лестных отзывов об японской армии до уничижительной оценки военного агента, полковника Ванновского, который считал вооруженные силы Японии блефом, а армию ее опереточной. Ту армию, о которой ген. Куропаткин после первых боев доносил государю: «Мы имеем дело с весьма серьезным противником, отлично подготовленным, обладающим обширными и самыми усовершенствованными силами и средствами, многочисленным, весьма храбрым и отлично руководимым».
Чем в итоге обернулись для представителей истеблишмента империи их отсутствие должной подготовки к войне, недооценка противника и завышенные представления о боеготовности собственных войск, прекрасно известно. Проигранная война, уничтоженный флот, потеря территории и революция в виде бонуса. Однако по-настоящему трагический характер этим просчетам придало то, что из полученных уроков так и не были сделаны должные выводы. Результатом чего стали уже поражение в Первой мировой войне, гибель империи и начало гражданской войны.
Положение ВС РФ в ходе спецоперации, к счастью, заметно отличается в лучшую сторону от ситуации, в которой оказалась русская императорская армия на Дальнем Востоке. Однако опыт прошлого наглядно подтверждает, что недооценка противника легко может обернуться серьезными проблемами в будущем.
