Румянцев: Премия РАПК подтверждает креативность профессии
8 декабря 2022 года состоялась торжественная церемония награждения победителей конкурса на соискание главной профессиональной премии РАПК в сфере политических технологий. Мы продолжаем серию публикаций, которая отражает видение премии РАПК глазами участников и организаторов.
Своим мнением относительно итогов премии с журналистами портала «Выбор народа» поделился директор Центра прикладных исследований и программ (ПРИСП), член Правления РАПК Сергей Румянцев.
- Что стало для вас главным сюрпризом этой премии?
- Главным сюрпризом для меня стало то, что премия в принципе вручалась в этом году. Я, конечно, утрирую, но все прекрасно понимают: к маю этого года у многих вообще не было уверенности в том, что Единый день голосования состоится. Большинство кампаний стартовали позже, чем было запланировано изначально. Лишь ближе к концу года стало ясно, что премия будет. В премии приняли участие многие из членов цеха. Количество номинантов незначительно сократилось, но это представляется естественным. Бытует мнение, что сейчас технологи выполняют чисто организационную функцию. Хорошо это или плохо, не важно. Это констатация факта. Но наличие премии и большого интереса к ней показывают, что большое число политконсультантов по-прежнему креативно, творчески подходят к реализации своих проектов.
- Есть премия РАПК, а есть недавно созданная премия «Ловкий канатоходец» для политюристов. Вам не кажется, что можно было бы создать в рамках премии РАПК ряд отдельных номинаций именно для электоральных юристов?
- Вопрос о выделении отдельной юридической номинации в рамках премии РАПК уже обсуждался. И он требует дополнительного обсуждения. Специфика работы политического юриста заключается в том, что соответствующая специализация разбивается на множество подкатегорий. И потому юристам может быть проще создать отдельную премию, и уже в рамках своего сообщества, где все друг друга прекрасно знают и понимают, кто наиболее силен в конкретных областях электоральной юриспруденции, выбирать лучших среди коллег. Конечно, одно другому не мешает: возможно, оргкомитет РАПК в будущем году придет к решению, что нужно выделить отдельную номинацию для политюристов.
- Если обратиться к вопросу о том, кто за последние несколько лет чаще всего побеждал, какие выдвинутые на премию проекты были наиболее успешными, то можно ли на основании этой информации сделать выводы о тенденциях в развитии цеха политконсультантов? Позволяет ли премия фиксировать какие-либо значимые изменения, появление спроса на новые специальности, навыки, знания?
- Я думаю, что можно говорить о тенденции роста числа проектов, связанных с интернет-технологиями. И именно в номинациях, связанных с цифровыми проектами, мы наблюдаем наибольший прирост количества участников. Это связано с тем, что на кампаниях все шире используются технологии, связанные с Интернетом, возрастает роль SMM-специалистов. Все больше информации избиратель получает через социальные сети. Да и сами выборы с распространением дистанционного электронного голосования прочно закрепляются в Интернете.
- На ваш взгляд, можно ли сказать, что в последние годы побеждают проекты, которые разрабатывались для наиболее «трудных» в электоральном плане регионов, для наиболее конкурентных кампаний?
- Такой закономерности нет. Вряд ли сейчас кто-то из членов цеха сможет точно определить, что такое «трудная» кампания. Зачастую кампания может восприниматься внешним наблюдателем как несложная, ввиду, допустим, отсутствия серьезной конкуренции. При этом на практике для конкретной технологической группы, для самого кандидата или партии эта кампания может быть крайне сложной из-за проблем в коммуникациях между технологами и административным штабом или из-за межэлитных конфликтов. Все эти факторы могут влиять и на управляемость проектом, и на его финансирование. В итоге кампания, которая внешне могла казаться «легкой прогулкой по лесу», на деле представляла собой «сталинградскую битву» внутри самого штаба, а это, в свою очередь, могло сказаться и на результатах самой кампании.
