В чем виновен ДЭГ?
Электоральный юрист, член адвокатской палаты Москвы Юлия Белоус – о том, какие перемены на политтехнологический рынок принесло дистанционное электронное голосование.
В последнее время мое внимание привлекли две темы: ДЭГ и размышления на эту тему, вызванные опросом Юлии Милешкиной.
Избирательные кампании в последнее время и удлинились, и сократились одновременно. Не так давно выходила моя статья в журнале «Избирательное законодательство» об изменениях функций и сроков работы электоральных юристов. Но изменения касаются не только их.
С одной стороны, есть ЕР с его предварительным голосованием (ПГ), когда отбор кандидатов, которые затем будут баллотироваться, надо завершить к концу марта-началу апреля. Потом этих кандидатов для участия в ПГ еще надо зарегистрировать, сделать им агитационные ролики, да и само голосование организовать. А нынче ПГ на выборах региональных и муниципальных представительных органов проходило исключительно электронно. И не факт, что это облегчило задачу. Получился как бы этакий партийный ДЭГ. Отличие лишь в том, что голосование на ПГ проходит на партийном ресурсе, а ДЭГ - на госуслугах.
ДЭГ, по мнению многих, позволяет заниматься лишь масштабной административной мобилизацией, не занимаясь мобилизацией полевой. Кто придет на участок, тот и молодец. Но решит все ДЭГ. Причем речь даже не об изменении его качества (этот аспект обсуждается наиболее часто как недостаток), а просто о выстраивании рабочей системы максимального вовлечения мобилизации на ДЭГ, которое, если сильно превышает количество самохода, пришедшего за вожделенными бумажками на УИК, дабы поместить их в ящик собственноручно, то результат сильно более гарантирован.
Как это влияет на работу специалистов выборного цеха? На длительность присутствия специалистов на кампании? На состав специалистов на кампании? На их квалификацию?
Наличие ПГ на практике, скорее, увеличивает сроки работы на кампании: минимальный набор специалистов начинает работу с февраля, а то и января. Поскольку организация самого ПГ, а также выстраивание явки на него часто силами специалистов сделать в отделениях партии невозможно.
Но ПГ есть только у ЕР, остальные партии, по наблюдениям, кампанию начинают в мае-июне, а то и позднее. Как говорится, платежеспособных субъектов мало и на всех их не хватает.
И вот в этих условиях появились новые востребованные выборные специалисты – часто они себя называют интернет-технологами. Некоторые из них ищут новые подходы к ведению кампаний, а некоторые ищут подходы к ДЭГ. И подходы эти лежат далеко за плоскостью технологических решений: набор манипуляций не то, чтобы огромен, но стабильно разнообразен (фэйковые аккаунты, фишинговые страницы). Цена за эти подходы запрашивается немалая, а риски представляются еще выше. Оплата по принципу «сначала деньги, потом стулья». Эффективность позиционируется как самая высокая, но когда деньги вперед, иначе и быть не может. А если действительность внесет свои коррективы и манипуляции дадут сбой, тут уж взятки гладки.
Виноват ли ДЭГ в снижении количества вакансий на рынке политтехнологических услуг? Пожалуй, он конкретно нет. Но то, что он один из факторов, влияющих на его переформатирование – пожалуй, да. И не важно, как к нему относиться, он, похоже, принял удар давно созревшего негатива и недовольства изменениями конъюнктуры на политтехнологическом рынке на себя.
