Правые на парламентских выборах во Франции: эффект завышенных ожиданий
Доктор политических наук, профессор Государственного университета управления, эксперт Центра ПРИСП Виктор Титов – о трех ключевых тенденциях, которые предопределили результаты правых на парламентских выборах во Франции.
Сегодня, когда итоги второго тура парламентских выборов во Франции подведены, а эмоции слегка поутихли, есть хорошая возможность сосредоточиться на отдельных, частных моментах, характеризующих завершившийся избирательный марафон. Подобные моменты, как мне представляется, важны и для понимания электорального ландшафта современной Франции, и для более глубокого осмысления траектории его трансформации в ближайшем будущем. Сейчас (не претендуя на это самое «глубокое осмысление»), мне бы хотелось выделить три ключевые, по моему мнению, тенденции, которые привели к условному «поражению» французских правых в лице Национального Объединения Ле Пен – Барделла.
Здесь сразу необходимо оговориться: никакого «поражения» в подлинном смысле этого слова я не вижу. Более того, 142 места – это значительно лучше, чем 89, которые «националисты» получили на выборах 2022 года. Почему же тогда многие уважаемые эксперты и аналитики говорят как минимум о «неудаче» (или даже о «провале») правых? Справедливы ли такие оценки? На мой взгляд, не совсем: «провал» – слишком громкий эпитет, чтобы характеризовать им удачную, по большому счету, электоральную кампанию «националистов».
Скорее здесь мы имеем дело с первой тенденций, из которой проистекают все эти явно не адекватные «катастрофичные» оценки. Называется она эффект завышенных ожиданий. Причем, как выяснилось, указанный эффект инфицировал как экспертное сообщество (существенную его часть), так и частично – самих французских «правых-националистов». В данном контексте уместно вспомнить, как месьё Барделла в преддверие второго тура выборов мечтал об абсолютном большинстве мест в Национальном собрании. Ну, и, разумеется, параллельно публично рассуждал о том, в каком случае он готов стать премьером, а в каком – не готов и согласен на коалиционное правительство.
Безусловно, указанный эффект завышенных ожиданий подогревался и тем индуцированным психозом, который в ходе предвыборной кампании устроили совместными усилиями «макронисты» и «левые». И надо отдать им должное: этот электоральный прием – мобилизация явки через эскалацию повестки – сработал весьма эффективно. Но, опять же, в данном случае речь идёт о политической технологии «демонизации» оппонента, а не о реальных оценках масштабов влияния французских «правых» на сердца и умы избирателей. Таким образом, если попытаться дистанцироваться от этого самого эффекта завышенных ожиданий и рационализировать ситуацию, мы увидим своеобразный электоральный «потолок» – те самые 30-40% голосов, в которые уже далеко не в первый раз упираются Ле Пен со товарищи.
Вторая тенденция, сквозь призму которой нужно рассматривать результаты «правых-националистов» на этих парламентских выборах, – это серьезнейшая электоральная и имиджевая эволюция, которую претерпело Национальное объединение в последние несколько лет. Отказ от крайней риторики позволил «националистам» перейти в новое качество – превратиться из «нишевой» ультраправой партии (чуть ли не «духовной наследницы» пресловутой ОАС) в более-менее респектабельную политическую силу общенационального масштаба. Позитивный результат такой идеологической и имиджевой трансформации, произошедшей на рубеже 2010-2020-х гг., более чем очевиден. Её электоральные плоды «националисты» (теперь уже без приставки «ультра», а, скорее, «умеренные») успешно пожинают сегодня.
Но такой вот смысловой переход от «крайних» политических позиций к более умеренным – всегда сложный процесс. Его основной издержкой является частичное размывание «генетической» политической идентичности и, как следствие, утрата части «исконного» ядерного электората – того самого, который еще в прошлом тысячелетии голосовал за «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пена. Волей-неволей происходит сближение позиций с другими партиями (например, с «Республиканцами», которые, как оказывается, теперь тоже активно «против мигрантов»). И, что самое главное, появляются новые политические игроки, готовые попытаться занять вроде как, уже и освободившуюся «крайне правую» нишу. Эту тенденцию блестяще иллюстрирует пример Земмура и его партии «Реконкиста» в избирательном цикле 2022 года.
Ну и наконец, третья тенденция – продолжающаяся «ползучая фрагментация» электорального пространства Франции. Тут необходимо напомнить, что взрывной рост популярности Ле Пен и ее последователей в середине 2010-х был связан не только с пресловутым миграционным кризисом в Европе. Он случился именно тогда, когда рушилась существовавшая полвека классическая «двух с половиной» партийная система Пятой республики, в которой социалисты оппонировали консерваторам («неоголлистам»). Именно националисты стали одним из двух (наряду с неолибералами-макронистами) главных выгодоприобретателей радикального рефрейминга политического поля. Сегодня острая фаза процесса реструктуризации завершена – и рейтинги Национального объедения перестали расти как на дрожжах.
Но это не значит, что политическое пространство Франции стабилизировалось. Оно лишь достигло временного и неустойчивого равновесия, при котором Национальному объединению ситуативно противостоят всё остальные, «право-левый» конгломерат, состоящий из всех тех, кто не любит «националистов» в целом и персонально мадам Ле Пен. Так было в 2017-м и в 2022-м. Эта же история повторилась и на прошедших парламентских выборах. Но медленное «расползание» политико-идеологического пространства Франции (равно как и «измельчание» фигур на электоральной шахматной доске) продолжается. А это значит, у националистов еще будет много шансов – и действительно по-крупному «провалиться», потеряв часть электората, и взлететь, прыгнув на каких-нибудь очередных или внеочередных выборах значительно выше «потолка» в 40 % голосов.
