Экономическая роль милитаристского функционала
Журналист, эксперт Центра ПРИСП Евгений Огородников – о геополитическом значении российских военных баз в Сирии.
«Зеленых человечков» на основных перекрестках, блокпостах, в центрах приятия решений, на телевидении и радио в провинции Латакия (бывшая Сирийская Арабская Республика) так и не появилось.
Хотя прошло больше недели после того, как Башар Асад покинул свой пост главы государства. Дальше сами, даже несмотря на то, что здесь расположены два российских военных объекта ― авиабаза Хмеймим и порт Тартус. Новые сирийские лидеры вроде обещали сохранить присутствие этих объектов, однако сколько раз в Сирии поменяются власть и форма государственного устройства в ближайшие месяцы, вряд ли кто-то предскажет.
Со стопроцентной уверенностью можно сказать одно: тот же Израиль больше не признает действие государственных договоров, заключенных с предыдущей властью (в частности, соглашение, подписанное между Израилем и Сирией 31 мая 1974 года, положившее конец Войне Судного дня), и уже вовсю занимает сирийские земли. Это значит, что и договоры, на основании которых в САР располагаются российские военные, могут быть признаны недействительными — прецедент есть.
Сейчас в СМИ можно прочитать рассуждения, что, мол, эти базы нам совсем и не нужны, так как сирийская кампания 2015 года была запущена то ли в пику тогдашнему президенту США Бараку Обаме, то ли чтобы не дать Катару построить газопровод в Европу. А сами военные объекты, если что, можно разместить в соседних странах, аэродромы подскока предоставит Иран, да и обходится содержание баз очень дорого. И вообще, Украина важнее, надо решать тут, а уж там разберемся после. Итоги сирийской кампании обросли различными домыслами с общим выводом «да не больно то и хотелось».
Однако базы в САР — это больше, чем просто пристань и взлетно-посадочная полоса. Это проекция российский силы на весь регион Ближнего Востока и Африку. И эта сила здесь нам очень нужна. Главная функция этих баз ― гарантия исполнения обязательств и договоров. Безмолвно, но грозно они отвечают на вопрос: «А что ты мне сделаешь, если я тебя кину?» — надо сказать, это очень распространенная практика делового взаимодействия в ближневосточном регионе.
Именно милитаристская «ВДНХ» в Латакии предельно просто на понятном международном языке показывала достижения народного хозяйства России. С их раздражающим наличием были вынуждены считаться все силы региона: от монархий Залива до воинственного Израиля, Турции и США.
Эти базы позволили России заключить сразу несколько очень важных стратегических сделок, определяющих нашу сегодняшнюю экономическую действительность, в том числе железобетонную устойчивость российской экономики к санкциям. Самая главная сделка — это ОПЕК+. Само соглашение с ближневосточными нефтяными монархиями возникло после того, как они своими глазами увидели, что Россия — это сила, с которой надо считаться. А значит, нужно договариваться.
Бонус от сделки ОПЕК+ ― выход российской нефти на индийский рынок. Исторически этот рынок был занят производителями нефти с Ближнего Востока, в первую очередь Саудовской Аравией и ОАЭ. Когда США и Европа начали вводить ограничения и санкции на российскую нефть, монархии «мягко» уступили Индию, как минимум чтобы россияне не разнесли демпингом мировой рынок нефти. Теперь партнеры (не сильно довольные сделкой ОПЕК+), увидев слабость России, могут вначале мягко, а потом и пожестче попросить вернуть индийский рынок назад. Никто не может отменить географию и физику: плечо доставки нефти из Саудовской Аравии и ОАЭ в Индию много короче, нежели из балтийских портов России, куда нефть нужно еще дотащить из Сибири.
Важную роль эти базы играют и в военно-политическом сотрудничестве с Ираном. Благодаря прикрытию «крылом» проиранских военных в Сирии стали возможны не только поставки из Ирана необходимых для украинского фронта расходных материалов, но и глубокое экономическое сотрудничество, например, транспортный коридор «Север — Юг», добрая часть которого проходит через Иран. Более того, благодаря дружбе с Ираном российская нефть, идущая через Красное море, имеет гарантии безопасного от йеменских хуситов судоходства — что в современном мире стоит дорого. Американские или ближневосточные газ или нефть таких гарантий не имеют, поэтому и не ходят.
И конечно, на сирийских базах держатся гастроли различных российских музыкантов в Африке. Конкретные результаты этих турне нам неизвестны, однако, если бы они были невыгодными, их бы не было. Очевидно, что вместе с российскими «оркестрами» в странах Африки путешествуют различные кладоискатели, а регион богат на золото, алмазы, уран и прочие кобальты.
Однако, что более важно, Африка — это последний макрорегион на планете, где, по прогнозам ООН, продолжится рост населения до конца этого столетия. А значит, экстенсивное развитие, подразумевающее рост потребления еды и энергии. То есть это рынок сбыта для российского несложного сырьевого экспорта: ГСМ, удобрений, пшеницы. Российский бизнес только-только начал заходить сюда, строить порты, сбытовые сети. Нельзя сказать, что без военных баз торговля прекратится, но доказывать свое право собственности на товар и инфраструктуру в регионе будет намного сложнее.
Базы, расположенные в САР, находятся на мировом торговом перекрестке между Европой, Азией и Африкой. И хотя функционал баз сугубо милитаристский, они играют огромную экономическую роль, прикрывая торговлю на Ближнем Востоке и в Африке. Без них торговля России в регионе будет хиреть и затухать. За них нужно держаться зубами: легионер и торговец со времен Древнего Рима ходят рука об руку.
Ранее опубликовано на: https://monocle.ru/monocle/2024/51/filial-vdnkh-v-sirii/
