Возвращение «пылающего континента»: выводы для России
Политконсультант, партнер Консалтингового бюро Т&М, эксперт Центра ПРИСП Антон Тимченко – с выводами, актуальными для нового российского политического года.
Одной из ярких характеристик прошедшего года явилось так называемое возвращение «пылающего континента». Именно так в советские времена называли Латинскую Америку из-за частых революций, переворотов и массовых протестов.
Массовые выступления в Эквадоре, кризис в Венесуэле, беспорядки в Чили, отторжение от власти Эво Моралеса в Боливии, волнения в Колумбии – вот чем запомнился 2019 год. Несмотря на то, что все протесты имеют различные причины, контекст и последствия, все они обладают сходными чертами, на которые следует обратить внимание.
Во-первых, вопреки таким удобным конспирологическим версиям, всё происходящее не является следствием внешней режиссуры. Например, вмешательства пресловутого Госдепа (иначе бы в комфортных американцам Колумбии и Чили не было бы протестов). Наблюдаемая турбулентность созвучна глобальному контексту, «лихорадить» начинает весь мир, чему есть вполне объективные причины.
Во-вторых, предпосылками протестов являются исчерпание социально-экономической модели (часто даже не спад, а просто замедление экономического роста), дряхление политических структур, выход на сцену новых поколений при закупоренности социальных лифтов клановой порукой надоевшей старой элиты.
В-третьих, современные средства коммуникации (соцсети, месенджеры и мобильная связь) создают качественно новые возможности самоорганизации и отстаивания интересов. Коммуникационная революция на порядок упростила организацию протестов: отпадает необходимость в постоянных структурах (партиях, массовых структурах), лидерами манифестаций становятся политические «ноунеймы», либо же протесты носят безлидерный, сетевой характер, и наконец, вирусное распространение информации делает протестные практики «заразными», позволяя активистам копировать наиболее эффективные протестные практики другой страны.
В-четвёртых, учитывая описанные особенности, налицо рост популизма. Неважно с каким акцентом – левым или правым, – однако социально-экономические претензии и политические чаяния, наложенные на скоростное и практически тотальное распространение информации без оглядки на уровень образования и эрудицию вкупе с «клиповостью» восприятия делают высоким запрос на простые объяснительные схемы и обещания.
В-пятых, несмотря на то, что нельзя вести речь о формировании старых добрых военных хунт, налицо возвращение силовиков в политический процесс (достаточно упомянуть Боливию, где отвернувшиеся от действующего президента военные определили дальнейшую судьбу режима, или Венесуэлу, в которой поддержка генералов позволяет Николасу Мадуро удерживать власть, несмотря на твитты Дональда Трампа о его свержении).
И, наконец, в-шестых, всё перечисленное усугубляет растерянность элит, не готовых к происходящему и не представляющих, как купировать протестные настроения.
Может возникнуть вопрос: все эти трогательные обстоятельства происходящего на другом конце света – какое они имеют отношение к нам? Учитывая, что многое из описанного – не уникальная страновая специфика, а следствие мировых политических трендов, как минимум, можно сделать несколько выводов, актуальных для нового российского политического года.
1. Следует по примеру «наших западных партнёров» выстраивать параллельные отношения как с действующей властью, так и с оппозиционными силами других стран. Коммуникация с правящим режимом по официальным каналам межгосударственного взаимодействия, с одной стороны, и сотрудничество с ведущими оппозиционными группами по лини так называемой общественной дипломатии (НКО) позволяет в случае переворота сохранить конструктивное сотрудничество с новой властью. Это позволяет сводить исключить риск «обнуления» всех сделанных ранее инвестиции при взаимодействии исключительно с правящим режимом (как это произошло в Венесуэле и Боливии).
2. Весь прошлый год в различных СМИ публиковались разоблачающие материалы о сопровождении российскими консультантами политических проектов в иностранных государствах. При этом обличительный пафос публикаций сводился к одному из двух. Либо речь шла о вопиющей безнравственности подобного «вмешательства в чужие политические процессы». Либо о гротескном непрофессионализме отечественных политтехнологов.
Что касается моральной стороны вопроса, то подобные ламентации ничто иное, как разговоры в пользу бедных. Привлечение на политические проекты иностранных консультантов – совершенно обыденное явление. Не чурались этим ни Маурисио Макри, ни Борис Ельцин, ни Порошенко. Сейчас эту нишу преимущественно занимают американские политконсультанты. Но их почему-то этические терзания не сильно беспокоят.
Иначе дело обстоит с профессионализмом. В силу небольшого опыта лишь малая часть российского политтехнологического цеха способна эффективна решать поставленные задачи с учётом страновой специфики и особенностей политической культуры экзотического государства. Но единственный способ преодолеть это – опыт! Чем больше и чаще команды наших консультантов будут работать за рубежом, тем лучших результатов российские политтехнологи смогут добиваться. И неважно, будет «гибридный» проект или частный контракт.
3. Россия существует не в вакууме, а является частью глобального контекста, включающего описанные выше тенденции. А это значит, что вероятность протестов в грядущем году резко возрастает (образно говоря, Шиесов может стать больше). При этом принципиальное значение приобретают фактор самоорганизации при помощи новых средств коммуникации (в конце концов, «Призма» и «Инцидент-менеджмент» не очень-то вылавливают закрытые чаты WhatsApp) и возникновение «внезапных» лидеров протеста.
И нейтрализовать данный тренд, несмотря на пышное содержание некоторых аналитических записок, иначе как чуткой и оперативной реакцией на реальные запросы граждан, удастся едва ли.
