Приднестровье в очередной раз оказалось в центре противостояния России и Запада. Кроме Украины, войны здесь никто не хочет, уверен корреспондент отдела политики журнала «Эксперт» Нурлан Гасымов.

Забытый всеми осколок Советского Союза на левом берегу Днестра неожиданно обосновался в топах международных новостей. Спустя тридцать лет после горячей фазы противостояния с Молдавией в непризнанной Приднестровской республике вновь заговорили о надвигающейся войне.

Узкая полоска земли, зажатая между Молдавией и Украиной, в один момент перестала быть островком стабильности в неспокойном регионе. С конца апреля в республике постоянно звучат взрывы, идут обстрелы и перестрелки на приграничных территориях. Все это сильно беспокоит Тирасполь, Кишинев, Москву и Киев, а еще Бухарест, Берлин, Брюссель и Вашингтон. В общем, практически никто не исключает открытия нового фронта в этом регионе, и все винят друг друга в провокациях. Украина — российских диверсантов, Приднестровье — украинских, Молдавия путается в показаниях, Россия призывает к международному расследованию.

Интересно, что приднестровская эскалация случилась сразу после заявления заместителя командующего войсками Центрального военного округа России генерал-майора Рустама Миннекаева, в котором он обозначил цель российских военных занять южные регионы Украины, чтобы выйти к границам Приднестровья, «где отмечаются факты притеснения русскоязычного населения». Соединение российских войск из Херсона с приднестровским анклавом при одновременном окружении Одессы действительно видится логичным вариантом продолжения спецоперации, но требует очень серьезных наступательных ресурсов. Обеспокоенность Украины понятна.

Впрочем, и украинские официальные лица грозят штурмом Приднестровья — хотя бы ради доступа к местным военным арсеналам и пополнения «обменного фонда» пленными из местных военнослужащих. Ходят слухи и о том, что Киев в его агрессивном порыве может поддержать румынская армия по приглашению Кишинева. Таким образом не только может быть ликвидирована независимость Приднестровья, но и суверенность самой Молдовы уйдет под румынский патронаж. А НАТО и Запад получат удобные логистические коридоры для транспортировки топлива и оружия на Украину.

Впрочем, пока никаких активных военных действий в этом регионе замечено не было, однако диверсии и происшествия на приднестровской границе продолжаются. В республике объявлен высший уровень террористической угрозы, но мобилизация пока не проводится. Чем же так интересна всем эта небольшая — чуть более 4150 квадратных километров — территория?

Вавилон на Днестре

Приднестровье не обладает существенным военными, человеческими или экономическими ресурсами. Важность и уникальность региона выражается в историко-географических параметрах.

С момента образования в 1990 году республика стала самым западным форпостом России в Восточной Европе. Она сохранила социалистические символы, флаг и герб Молдавской ССР. Во всех городах стоят монументы Ленину. А улицы носят имена общесоюзных деятелей. Кажется, что время там остановилось.

На первый взгляд бережное отношение местного населения к советскому прошлому в эпоху либерального и капиталистического переустройства постсоветского пространства кажется анахронизмом. Однако для приднестровцев верность традициям минувшего столетия — это не демонстрация эстетических или даже идеологических предпочтений, а сознательный выбор для сохранения целостности и стабильности мультиэтничного социума.

Если на правом берегу Днестра пошли по пути строительства национального государства, то на левом берегу приверженность ленинским идеалам помогла приднестровцам, по сути, противостоять ползучей румынизации. Элементы коммунистической идеологии и интернационала стали национальнообразующим каркасом молодой, пусть и непризнанной республики.

В 450-тысячном государстве нет титульной нации. В равной пропорции — примерно по 30% — тут проживают молдаване, русские и украинцы. Есть небольшие общины гагаузов, болгар, евреев и поляков. При этом в условиях затяжного противостояния России и Украины русско-украинский антагонизм не распространился на левобережье Днестра.

Эта этническая мозаика складывалась столетиями. Продолжительное время территория Приднестровья являлась частью исторического Дикого поля. Пространство было слабо заселено и исторически входило в зону кочевий крымских татар. Отсюда они несколько столетий совершали набеги на польско-литовские и русские земли. В XVIII веке левое побережье Днестра было ареной военного противостояния России и Османской империи. В конце концов по результатам серии русско-турецких войн российскому государству удалось утвердить на этих землях свою власть, после чего регион стал объектом колонизации соседних народов.

Вскоре на этой территории возник Тираспольский уезд Херсонской губернии. Для привлечения новых жителей российская власть фактически объявила регион свободной экономической зоной. Сюда из османской Болгарии стали переселяться болгары, гагаузы, с правого берега Днестра — молдаване, а из южнорусских земель — русские, украинцы и евреи. Все это время уезд выполнял функцию военной пограничной периферии империи; этот фактор предопределил последующее развитие края.

Распад Российской империи в 1918 году привел к новому геополитическому испытанию для жителей левобережья. В одночасье исчезли скрепляющие народы символы и институты императорской власти, а юго-западная оконечность России стала местом столкновения украинских и румынских национальных проектов. В 1918 году в Бессарабии (нынешняя Молдавия) вакуум безвластия заполнили румыны, а на востоке вскоре утвердились большевики.

В 1924 году на левом берегу Днестра советская власть создала Молдавскую Автономную Советскую Социалистическую Республику. Москва воспринимала этот регион в качестве плацдарма для советизации отторгнутой Бессарабии, что и произошло впоследствии, в период Второй мировой войны.

В конце столетия в объединенную Молдавию снова вернулся призрак национализма.

Конец дружбы народов

На закате Советского Союза приднестровский конфликт развивался по сценарию, типичному для всех конфликтов на постсоветском пространстве, хотя ранее в республике мирно уживались самые разные этносы и не было тяжелого груза кровавой исторической памяти, как, например, у армян и азербайджанцев. Доля межнациональных браков, по некоторым оценкам, превышала 40%.

Тем не менее возникший в конце 1980-х Народный фронт Молдавии (НФМ) начал не только добиваться независимости республики от СССР, но и активизировал национальный вопрос. Союз писателей Молдавии выступил с законопроектом о языке. Предлагалось запретить родителям выбирать язык обучения детей и ввести административную ответственность за использование русского в официальном общении. С некоторыми послаблениями закон был в итоге принят парламентом Республики Молдова.

Кроме того, националисты не признавали законность присоединения Бессарабии к СССР и мечтали вернуть Молдавию в родную гавань Румынии.

Естественно, такое развитие событий не отвечало интересам левобережья: русско-украинское население явно не желало становиться незваными гостями на своей земле. Ситуацию усугубила общая слабость центральных властей и распад единой социалистической системы. В конце 1980-х на левобережье сформировались параллельные органы государственной власти, а вместе с ними и боевые отряды ополчения. Открытый вооруженный конфликт стал лишь вопросом времени.

Всплеск молдавско-румынского национализма в Молдавии также вызвал отторжение гагаузов. Последовав примеру Тирасполя, местное тюркоязычное меньшинство провозгласило образование на юге независимой республики Гагаузия. Молдавское государство оказалось на грани гражданской войны и политического распада.

«В конце 1990 года лидеры НФМ даже попытались силой подавить национальные устремления гагаузов — они отправили на юг колонну автобусов с вооруженными отрядами националистов. Неожиданно на подступах к гагаузским селам к ним вышли старейшины из молдавских сел и заставили повернуть обратно», — рассказал эксперт Международного института гуманитарно-политических исследований Владимир Брутер.

Гагаузский кризис Кишинев разрешил лишь в 1994 году, после принятия молдавским парламентом Закона об особом правовом статусе Гагаузии.

К сожалению, молдавским властям не хватило политической мудрости решить приднестровский кризис аналогичным образом: боевые действия на левобережье начались сразу после распада СССР. Любопытно, что на стороне приднестровского ополчения также сражались бойцы украинских националистов из УНА-УНСО (организация признана террористической и запрещена на территории России). Впрочем, на стороне сепаратистов воевали и местные молдаване. В отличие от других постсоветских конфликтов эта война не была этнонациональной.

Боевые действия велись преимущественно в Бендерах и Дубоссарском районе. Всего с обеих сторон погибло около 1000 человек. Вооруженное противостояние прекратилось после вмешательства расквартированной в Приднестровье российской армии из 14-й военной базы в августе 1992 года.

Трудности экономического выживания

В основе Приднестровского конфликта лежал и экономический фактор. До войны на левобережье производилось более трети всей промышленной продукции Молдавии, свыше половины оборудования для тяжелой промышленности. Всю сталь и прокат, а также 90% электроэнергии выпускали в Приднестровье. Левобережье давало порядка 40% ВВП Молдавии.

Кроме того, приднестровская промышленность была встроена в производственные цепочки России и Украины. Две славянские республики также являлись главными поставщиками кадров и трудовых ресурсов для приднестровской промышленности. Именно эта экономическая связь определила курс Тирасполя на сохранение СССР и, позднее, присоединение к России.

Еще один фактор — элитный. Курс Кишинева на формирование независимого национального государства с проевропейским вектором явно противоречил интересам выходцев из России и Украины, которые занимали практически все руководящие должности в Приднестровье. Эти руководители стремились сохранить политические рычаги и по возможности приумножить приднестровский капитал за счет использования традиционных хозяйственных связей, а не создания новых.

Распад единого союзного хозяйственного организма, впрочем, не зависел от пожеланий Тирасполя. Сразу после демонтажа СССР республика столкнулась с тяжелыми экономическими вызовами. Из-за потери традиционных рынков и нестабильной политической ситуации экономика региона просела практически в три раза. В 1999 году индекс промышленного производства Приднестровья составил всего 29% от союзного уровня. Основным источником доходов для многих людей стали контрабанда и денежные переводы гастарбайтеров.

Свободное перемещение за пределами своего региона приднестровцам обеспечивает либеральный паспортный режим. Помимо приднестровских удостоверений личности все местные жители обладают двумя и более паспортами. По данным властей, в стране проживают 220 тыс. российских граждан, 150 тыс. граждан Молдавии и 100 тыс. — Украины.

Серьезную опасность для экономики непризнанной республики представляют отток рабочей силы и стремительное старение населения. За 30 лет численность населения Приднестровья снизилась почти в полтора раза — с 700 тыс. до 465 тыс. человек. Из них порядка 50% — пенсионеры.

Существенную роль играют российская экономическая помощь и дотации на социальные выплаты. До 2017 года Москва ежегодно направляла в Тирасполь 100 млн долларов гуманитарной помощи. «По разным оценкам, доля российских дотаций и субсидий в бюджете региона составляет 30–40 процентов», — пояснил Владимир Брутер.

Большую значимость для приднестровской экономики имеет бесплатный российский газ. Дело в том, что его поставки в Молдавию поступают в дочернюю структуру «Газпрома» «Молдовагаз», а та, в свою очередь, распределяет ресурсы по обе стороны Днестра. На данный момент у Кишинева образовался астрономический долг за газ на сумму восемь миллиардов долларов. При этом 90% суммы задолжало правительство в Тирасполе, поскольку приднестровцы с 2009 года в силу своего непризнанного статуса отказываются погашать долги. А молдаване не желают оплачивать чужой банкет.

Бесплатные энергоресурсы позволили непризнанной республике существенно нарастить производство дешевой электроэнергии Молдавской ГРЭС на экспорт. А заодно превратиться в майнинговый хаб Европы. Сегодня небольшое государство потребляет электричества в полтора раза больше, чем соседняя Молдавия с 2,6-миллионным населением.

С другой стороны, на фоне активизации интеграционных процессов Молдавии с Европой торгово-экономическая значимость России для приднестровцев постепенно снижается. Кишинев не блокирует внешнеэкономическую деятельность Тирасполя. С 1996 года приднестровским предпринимателям после получения молдавских таможенных сертификатов разрешили свободно проводить экспортно-импортные операции с внешним миром. А с 2015 года на них вместе с молдаванами распространился режим свободной торговли с ЕС.

Таким образом, если до 2000 года доля России во внешнеторговом обороте Приднестровья составляла 85%, то сегодня этот показатель достигает всего 32%. А удельный вес торговли с ЕС увеличился с нуля до 27%. Всего же по итогам прошлого года Приднестровье наторговало на два с половиной миллиарда долларов, из них экспорт составил 930 млн долларов. Половину поставок обеспечила продукция металлургической промышленности и 18% — электроэнергия.

Непризнанный статус, доступ на европейские рынки и налоговые льготы также открыли окно возможностей для ведения «офшорного» бизнеса (в том числе реэкспортного).

Республика «Шериф»

Главный же бенефициар текущей экономической и политической ситуации в Приднестровье — крупнейший в республике холдинг «Шериф». Компания была основана в 1993 году двумя выходцами из силовых структур Виктором Гушаном и Ильей Казмалы.

Будущие олигархи свой бизнес начинали с розничной торговли. Тогдашний руководитель республики Игорь Смирнов своим указом передал им государственные продуктовые универсамы. Очень быстро эти магазины превратились в сеть супермаркетов «Шериф» в западном стиле. Весь товарный ассортимент завозился через порты Одесса и Ильичевск.

В дальнейшем «Шериф» монополизировал самые прибыльные сектора приднестровской экономики. В бизнес-империю входят СМИ, автосалоны, сеть АЗС, производство алкоголя, гостиничный бизнес, фармацевтика, мобильная телефония. «Шериф» владеет Агропромбанком — крупнейшим в республике финансовым учреждением, на долю которого приходится 37% финансовых активов страны.

Есть у олигархов «Шерифа» одноименный футбольный клуб и современный стадион вместимостью 13 тыс. зрителей. Несмотря на молодой возраст, клуб стал самой титулованной командой первенства Молдавии. И даже произвел сенсацию, выйдя в групповой этап европейской Лиги чемпионов.

Сегодня на долю корпорации приходится 60% ВВП непризнанной республики, и такой же процент, по некоторым оценкам, в теневой экономике.

«Шериф» монополист не только в экономике, но и в политике. Нынешний президент республики Вадим Красносельский, дважды победивший на президентских выборах, в 2016 и 2021 годах, считается лояльным корпорации чиновником. До него руководил непризнанным государством Евгений Шевчук, который начинал свою карьеру в бизнес-структурах «Шерифа». Шевчук не смог переизбраться, как говорят, после жесткой критики корпорации и неоднократных попыток забрать у нее экономические преференции. Впоследствии он стал фигурантом пяти уголовных дел и покинул страну.

Через аффилированную партию «Обновление» холдинг также полностью контролирует Верховный совет — однопалатный парламент республики. По итогам последних выборов в 2020 году в парламент не прошел ни один кандидат, не связанный с «Шерифом», говорят наблюдатели.

Переговорный тупик

В отношениях Приднестровья и Молдавии сохраняется переговорный штиль. После окончания боевых действий были подписаны Соглашение о принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта 1992 года и Меморандум об основах нормализации отношений 1997 года. Однако по сей день стороны так и не решили всех разногласий.

Лишь однажды с подачи Москвы удалось вплотную приблизиться к политическому компромиссу. В 2003 году занимавший тогда пост замглавы администрации президента России Дмитрий Козак предложил Кишиневу и Тирасполю план урегулирования. Документ, известный как Меморандум Козака, предполагал, что Молдавия превратится в федерацию, субъектами которой станут Приднестровье и Гагаузия. Государство должно было стать нейтральным, демилитаризированным и двуязычным.

Но в последний момент тогдашний президент Молдавии Владимир Воронин отказался ставить свою подпись под документом. Произошел грандиозный скандал, и на какое-то время отношения Москвы и Кишинева серьезно испортились. «Дело в том, что стороны не обладают субъектностью. Кишинев ничего не потерял бы от этого договора. Но для Запада такой ход Москвы был неприемлем: если бы Приднестровье получило высокий статус, впоследствии было бы трудно вывести Кишинев из объятий Москвы и интегрировать государство в антироссийское пространство», — полагает Владимир Брутер.

С тех пор Кишинев не ведет предметных переговоров по политическому статусу региона. Но причина тупика не только в этом. Хотя на словах молдавские власти декларируют принадлежность левобережья к Молдавии, они заинтересованы в сохранении текущего статус-кво. Согласно опросам общественного мнения, 60% жителей правобережья выступают за интеграцию в ЕС. Наличие в составе государства пророссийского анклава и значительного русскоязычного электората, похоже, поставило бы крест на этих устремлениях.

При этом левобережье, по сути, и так интегрировано в экономическое и таможенное пространство Молдавии. Приднестровские спортивные команды представляют государство на международных турнирах. Граница прозрачна, жители правобережья могут вести бизнес в Приднестровье, поступать в приднестровские вузы, посещать родственников или друзей по другую сторону Днестра. В целом возвращение мятежного региона не принесет Кишиневу никаких выгод, а лишь добавит политических издержек. Молдавия не федерация и не конфедерация — между двумя берегами фактически сложился гибридный тип политических отношений.

Аналогично не заинтересованы ломать сложившийся политический порядок приднестровские власти и, конечно, холдинг «Шериф». Непризнанный статус региона и нелегальные схемы позволяют местным элитам бесконечно обогащаться. Хотя сегодня они испытывают определенные трудности из-за блокирования границы с Украиной и частичной блокады со стороны Молдавии, но считают их временными.

Окончательно застопорил переговорный процесс по приднестровскому вопросу продолжающийся конфликт России с Западом. Вместе с Москвой посредники из ЕС, США и Украины образовывали переговорный формат 5 + 2, в рамках которого Кишинев и Тирасполь ведут диалог. Эта площадка с 2014 года фактически прекратила свое существование.

Неспокойный Днестр

С начала специальной военной операции России на Украине Киев не раз давал понять, что рассматривает Приднестровье как территорию, откуда может исходить потенциальная военная угроза. На левобережье Днестра расквартированы российские миротворцы и остатки бывшей 14-й советской гвардейской армии (ныне — Оперативная группа российских войск) общей численностью порядка 1700 человек. Но, очевидно, этих сил не хватит для проведения какой-либо наступательной операции. К тому же российские миротворческие силы в Приднестровье логистически крайне уязвимы. В дефиците средства ПРО и ПВО, артиллерия, бронетехника.

Не хотят военной эскалации и в Тирасполе. Несмотря на то, что власти Приднестровья неоднократно заявляли, что будущее их республики возможно только с Россией, в нынешнем конфликте на Украине они заняли подчеркнуто нейтральную позицию. Более того, элиты старательно избегают слова «война» или «спецоперация» для обозначения текущего регионального кризиса, вместо них используют такие дефиниции, как «ситуация» и «испытание». Ради сохранения межнационального мира и стабильности приднестровские власти запрещают проведение пророссийских или проукраинских демонстраций.

Кишинев тоже не хочет войны. Молдавская армия — самая слабая на постсоветском пространстве. У нее нет танков, фактически отсутствует авиация. К тому же вооруженные силы не первое десятилетие хронически недофинансируются. Расходы на оборону — одни из самых маленьких в мире и самые низкие в Европе — не превышают 0,5% ВВП (для сравнения: в соседней Украине — 6%).

«После вооруженного противостояния в 1992 году общественное мнение Молдавии заметно переменилось. Не случайно президент Майя Санду настаивает именно на политико-дипломатических методах решения конфликтов. Граждане не приемлют войну, они ее боятся, — рассказал эксперт Владимир Брутер. — Более того, молдаване не хотят подогревать ситуацию, поскольку понимают, что в случае эскалации жертвой, скорее, окажутся они сами».

Остается Украина. В условиях дефицита боеприпасов Киев заинтересован в контроле над военным складом в Колбасне. Кроме того, по мнению эксперта комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Виталия Журавлева, украинские власти заинтересованы открыть второй фронт, в котором Приднестровье — явно самое слабое звено. «Полагаю, инциденты в Приднестровье могут быть выгодны третьим внерегиональным силам. Они хотят создать новый очаг напряженности, чтобы привлечь к военному противостоянию другие армии, — считает Виталий Журавлев. — Не стоит забывать, что Приднестровье — де-юре территория Молдавии. В случае чего для ее защиты может подключиться родственная* Румыния. А это НАТО. Таким образом, раскрутка конфликта приведет к дестабилизации Восточной Европы и всего Балканского региона».

На данный момент кажется, что перспектива новой войны в Приднестровье полностью зависит от киевского режима и ситуации на фронте. Украине выгодно обозначать угрозу пророссийскому анклаву, чтобы частично отвлекать внимание ВС РФ на этот регион и сковывать возможные резервы для деблокады. Ведь в случае нападения Россия не сможет оставить Приднестровье без защиты. Масштаб эскалации, который последует за этой авантюрой Украины, сложно представить.

Ранее опубликовано на: https://expert.ru/expert/2022/20/pridnestrovskiy-tupik-komu-nuzhna-voyna-na-levom-beregu-dnestra/