Министрами экологии Москвы и Подмосковья могли бы быть «зеленые»
В продолжение дискуссии о будущем партийно-политической системы политолог, эксперт Центра ПРИСП Арсений Беленький поговорил с председателем партии «Альянс Зеленых» Александром Закондыриным о проблемах «зеленых», в том числе об их участии в выборах мэра Москвы и губернатора Подмосковья.
Александр Евгеньевич Закондырин — кандидат юридических наук, член Ассоциации юристов России. С 2004 года — муниципальный депутат Войковского района города Москвы. С 2012 года — заместитель председателя Совета депутатов района.
В 2013 году избран президентом Московского фонда развития местного самоуправления. Принимал активное участие в разработке Закона города Москвы от 11.07.2012 г. № 39 "О наделении органов местного самоуправления муниципальных округов в городе Москве отдельными полномочиями города Москвы". Автор многочисленных поправок в московское законодательство, расширяющих полномочия московских муниципальных депутатов.
С 2014-16 гг. – член Общественной палаты Москвы.
В 2015 году на съезде политической партии «Альянс Зеленых» избран председателем партии.
Александр Евгеньевич, как Вы оцениваете состояние партийно-политической системы страны? Есть ли перспективы для её модернизации, перезагрузки?
Мне кажется, что партийно-политическая система России находится в глубоком кризисе. Это касается и действующих парламентских партий, в том числе крупнейшей партии в стране «Единая Россия». Во-первых, совершенно очевидно, что никаких новых идей и образа будущего страны все эти партийные структуры в публичном пространстве не формируют. Во-вторых, во многом партийно-политическая система в России является имитационной. По сути, она не выполняет главной своей функции — не обеспечивает представительство интересов граждан. И парламент — не представительный орган власти, он какой угодно, техническо-бюрократический, развлекательный, но функций представительства у него нет. Это, кстати, касается не только федерального парламента, — в региональных парламентах такая же ситуация. И для людей думающих, безотносительно их идеологических взглядов, — будь они либералами, коммунистами, социал-демократами, социалистами, «зелёными», — для них понятно, что нынешний российский парламент, где собраны представители ведущих политических партий, ведущие российские политики, — это совершенно не то, чего заслуживает наша страна. Кроме того, российские политические партии, представленные в парламенте, финансируются из государственного бюджета. И самая главная проблема, которая, с моей точки зрения, есть, — деньги из бюджета парламентские партии воспринимают как плату за лояльность.
Что касается непарламентских партий, практически все они — абсолютно нищие структуры, у них нет денег, механизмов финансирования политической деятельности в России. После определённых событий нулевых годов для представителей российского бизнеса был ясно дан сигнал, что финансировать такие структуры не стоит. Приведу пример «Альянса зелёных». У нас 6-летняя история. Мы появились в 2012-м году после либерализации российского законодательства о политических партиях. Мой предшественник Глеб Фетисов — человек достаточно состоятельный, обладающий личными финансовыми возможностями, финансировал эту структуру до 2014-го года. Ему были предъявлены претензии Центрбанком, которые вроде бы как прямо не связаны с политикой, но совершенно случайно все эти претензии появились ровно в тот момент, когда он начал объединяться с представителями несистемной оппозиции — Дмитрием Гудковым и Ильёй Пономарёвым. У него сразу возникли эти проблемы. Если бы, наверное, Глеб Геннадьевич не объединялся с внесистемными политиками, а занимался чисто природоохранной деятельностью, — может быть, это имело бы больше перспектив.
Объединение с другими несистемными партиями дало бы тогда какой-то электоральный потенциал «Альянсу Зеленых»?
Все успешные кампании «зелёных» в Европе практически всегда связаны именно с объединением с левыми. Фактически объединение с «правыми» никогда ничего не приносило. Исключением здесь является входящая в Национальный совет Зелёная либеральная партия Швейцарии, которая является праволиберальной партией зелёной тематики. Но ровно такая же партия с левой риторикой, Зеленая партия Швейцарии, тоже находится в парламенте. У них просто такая демократия. На постсоветском пространстве есть пример успешного объединения с аграриями: Союз крестьян и зелёных Литвы имеет 56 мандатов из 141 в сейме. Литовских «зеленых» возглавляет Рамунас Карбаускис — один из крупнейших агропроизводителей Литвы. Но Россия — не Литва всё-таки, у нас масштаб страны другой.
По Вашему мнению, какие меры можно было бы предпринять, чтобы оживить партийно-политическую систему России?
Есть простые технологические решения, связанные с возвращением в российское законодательство возможности создания блоков, коалиций в ходе избирательных кампаний. Это упростило бы в определённой степени процедуру регистрации на выборах, поскольку можно было бы кооперироваться нескольким политическим структурам. Помимо того, выборное законодательство могло бы стать менее казуистичным, менее жёстким. Например, «Альянс Зеленых» принимал участие и в выборах мэра Москвы, и губернатора Московской области. И там, и там мы одновременно выдвинули кандидатов. И там, и там была проблема муниципального фильтра: практически во всех муниципалитетах находятся представители «Единой России», и чтобы пройти мунфильтр, нужно собрать подписи депутатов в 3/4 муниципальных образований. Если в Московской области никакой особенной проблемы с прохождением мунфильтра не было, мы давно там работаем, у нас налажены контакты с представителями других политических сил, — то в Москве это было превращено в какой-то практически невыполнимый квест. У московской «Единой России» логика такая, что подписи никому давать не надо. И вообще, из этого надо сделать какую-то секретную операцию! То есть в Москве показали, что здесь особенные такие выборы. В итоге в Москве на выборах мэра зарегистрировались только представители парламентских партий, и мы были вынуждены заключить коалиционное соглашение с КПРФ, которым не хватало 10 подписей. Мы отдали им 10 своих подписей. Появилась красно-зеленая коалиция на выборах Мэра Москвы. Это к вопросу об европейской традиции объединения «зеленых» с «левыми». В итоге единый красно-зеленый кандидат Вадим Кумин занял второе место с результатом в 11,5 %.
Полагаю, что партийную систему можно было бы оживить, убрав, например, муниципальный фильтр, трансформировав его в более-менее выполнимые требования на губернаторских выборах. Также можно дать больше свободы для участия хотя бы в региональных выборах, которые представляют какой-то интерес и для нашей партии. Потому что участвовать в муниципальных выборах, за редким исключением, нам не так интересно, — их слишком много, и нужно обладать большим количеством людей в регионах и финансами, чтобы у вас были позитивные итоги.
Если говорить о трансформации партийной системы, интересно узнать Ваше мнение относительно того, сколько партий должно быть в парламенте? Насколько актуален с технологической точки зрения переход на двухпартийную систему. Какие перспективы у Единой России?
Если говорить о максимальном количестве партийных структур в парламенте, — то, наверное, максимум от 5 до 7. Больше технически и практически невозможно, и это уже будет полная разбалансировка всех административных механизмов. При этом одна из структур может быть партией власти на базе «Единой России». А с другой стороны должна быть такая широкая коалиция, в которую войдут оставшиеся партии, способные вместе уравновесить по голосам правящую партию. Тогда бы при голосовании имела место дискуссия, была бы полная палитра мнений, а система стала бы более устойчивой, и вобрала бы в себя всех тех людей, которые готовы находиться в легальной политике. Тогда бы тот же бизнес видел, что в легальной политике можно участвовать, не надо этого бояться.
А сейчас «Единая Россия» по своей сути — это не партия, а просто большая административная структура, своего рода партия-министерство с региональными подразделениями на местах; это по сути не правящая партия, которая может проиграть выборы, потерять власть и находиться в оппозиции, как демократы или республиканцы в США, этого в нашей системе не может произойти. До недавнего времени единственное исключение у нас была — Иркутская область, где «Единая Россия» оказалась в оппозиции губернатору-коммунисту. Сейчас прибавился Владимир, Хабаровск и Хакасия. Но по реакции власти на ситуацию с выборами в Приморье мы видим, что отдать власть и перейти в оппозицию для «Единой России» это чудовищная история. Своего рода политический апокалипсис.
Полагаю, что в ближайшее время, в перспективе 10 лет президентства Владимира Путина и его преемника будет существовать какая-то структура (в 90-е годы существовал «Наш Дом — Россия», сейчас существует «Единая Россия», до этого — «Единство»), которая будет жить по закону этой административной партии. Думаю, что такая структура, которая будет в любом случае существовать еще минимум 10-15 лет, безотносительно, кто бы ни был там главой государства, в какой-то момент столкнется с тем, что просто появятся реальные политические силы, которые будут составлять реальную оппозицию, реальную конкуренцию. Мое мнение: это вопрос зрелости политической системы, это безусловно произойдет, просто не так быстро.
А в более долгосрочной перспективе, считаете ли Вы, что у парламентаризма, как института, есть вообще будущее?
Есть, 100%. Я вообще считаю, что если не брать сегодняшний момент, а смотреть с перспективой на 20, 30, 50 лет — у нас будет абсолютно нормальная страна европейского типа. Безусловно со своей спецификой, но точно полноценная демократия. Мы пройдем все необходимые этапы становления полноценной политсистемы. Я могу привести пример из сферы экологии. Говорят, в Европе уровень переработки твердых отходов — 50-60%, а в России — 7%. А почему это так? Что ж мы, не можем, не понимаем? Дело в том, что в Европе к этому пришли еще 30-40 лет назад, сразу после того, как решили свои первичные социально-экономические проблемы. Люди обращают внимание на состояние окружающей среды, и вообще на всю «зеленую» проблематику тогда, когда обеспечены первичные социально-экономические потребности. Когда людям нечего есть, ребёнка нечем накормить, а им говорят «что-то вот тут с экологией у нас в последнее время неважно», — людям неинтересно. В Европе экологическая тематика получила популярность после повышения уровня социально-экономического достатка людей. Так же у нас все образуется — как с раздельным сбором отходов, так и в партийно-политической системе.
Стоит ли усиливать партии путем предоставления дополнительных полномочий?
Если бы партии могли принимать участие в формировании коалиционного правительства, конечно, это бы их усилило. Это классическая история, например, для Германии, где «зеленые» всегда формируют коалицию с социал-демократами. Самый известный «зеленый» член правительства ФРГ — Йошка Фишер, человек, принимавший активное участие в протестах 1968 года, который оказался министром иностранных дел. Правда, на посту главы немецкого внешнеполитического ведомства с его стороны было предпринято немало «непацифистских» шагов. Касательно нашей страны — почему бы представителю экологической партии не стать министром экологии Московской области? Или министром экологии Москвы, например? В обоих регионах у наших кандидатов серьезные результаты на выборах, за партийного кандидата в Подмосковье Лилию Белову проголосовало 160 тыс. избирателей, это 7,5 %, третье место, думаю, у нее точно рейтинг побольше, чем у действующего министра экологии. Если говорить о КПРФ, ЛДПР или «Справедливой России», — у них тоже есть профессиональные люди, которые могли бы прийти на работу в правительство Москвы и Московской области. Это было бы хорошим примером — показать, как это функционирует для будущей истории 2021 года, когда станет возможным формирование коалиционного правительства, позднего четвертого срока Путина.
