США как икона неолиберализма: под слоем ярких красок
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев вступает в дискуссию, развернувшуюся после публикации статьи секретаря Совбеза Николая Патрушева «Нужны ли России универсальные ценности?»
Главный редактор журнала «Эксперт» Татьяна Гурова в своей недавней публикации предрекла скорую гибель неолиберализма. В своих рассуждениях автор опиралась на выводы, которые ранее уже сформулировали такие экономисты, как нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц и Майкл Хадсон (один из 12 экспертов, сумевших спрогнозировать ипотечный кризис 2008 г. в США).
Однако заключения Гуровой, как и подтолкнувшие ее к написанию данной работы тезисы Николая Патрушева, наверняка встретят лавину критики со стороны российских адептов неолиберализма и аффилированной с ними части журналистского сообщества. Попытки маргинализации любых альтернатив неолиберальной модели мы наблюдаем почти всякий раз, когда среди представителей политического или интеллектуального истеблишмента заходит речь о возможности хотя бы на миллиметр отклониться от курса, проложенного на основании «вашингтонского консенсуса». В прежние годы мы могли наблюдать кампании систематической обструкции в адрес Сергея Глазьева, в настоящее время объектом такого рода атак все чаще становится фигура вице-премьера Андрея Белоусова.
Попытки вести диалог с критиками на почве макроэкономики во многом напоминают одну сцену из кинофильма «Звездный десант» Пола Верховена: как только противники неолиберализма начинают последовательно приводить свои аргументы, их «бичеватели» затыкать уши, гримасничают и в целом провоцируют агрессию у противоположной стороны.
И потому вместо ссылок на выкладки Стиглица, Хадсона и их российских единомышленников автор представленной статьи предлагает обсудить другой вопрос: чем обернулся неолиберализм для своей колыбели и метрополии – Соединенных Штатов.
Вымирающий средний класс
Реализация неолиберальной экономической политики привела к более чем ощутимому росту неравенства в США. Если в 1980 г. 1% наиболее богатых американцев контролировал 10% национального богатства, то в 2016 г. в его руках сосредоточились 20% всех материальных благ. За то же время доля национального богатства, принадлежащая американцам, чей доход ниже медианного (среднего по экономике) или равен ему, сократилась с 20% до 13%.
Если же учесть динамику благосостояния 10% американцев с наиболее высокими доходами, масштабы экономического расслоения обретут еще более впечатляющий характер. В 2016 г. им принадлежали 47% национального богатства (на 13% больше, чем в 1980 г.).
Средний класс в США все больше и больше «сжимается». По данным исследовательского центра Pew Research, в 1970 г. доля домохозяйств со средним уровнем дохода составила в Соединенных Штатах 62%, в 2014 г. – 43%.
Причины этого достаточно просто понять: неолибералы запустили процесс переноса из США рабочих мест в промышленности. В 1985 г. – 2012 гг. их численность в Соединенных Штатах в среднем ежегодно сокращалась более чем на 370 тыс. (т.е. исчезли почти 10 млн. вакансий за 27 лет). Следствием этого стал кризис компаний, благосостояние которых обеспечивал высокий платежеспособный спрос со стороны промышленных рабочих.
Ситуацию усугубили усилия неолибералов по ослаблению профсоюзов. Благодаря им крупные компании получили возможность снизить реальный размер оплаты труда и оптимизировать штат за счет роста нагрузки на сохранивших свои вакансии работников.
В 2000 – 2012 гг. реальные доходы домохозяйств со средним достатком в США сократились на 8%, в то время как реальные расходы только на медицинские услуги и уход за детьми увеличились более чем на 20%. В абсолютном выражении расходы домохозяйства «средней зажиточности» на уход за детьми, получение высшего образования, медицинское обслуживание, жилье и пенсионное обеспечение выросли более чем на 10 тыс. долларов.
Сохранение прежнего уровня жизни потребовало от миллионов американцев пойти на такую меру, как смена места жительства. Однако региональные отличия в стоимости недвижимости и затруднения, связанные с ее реализацией в депрессивных районах, стали серьезным барьером для этого. В итоге собственное жилье начало превращаться в бремя для «среднестатистического» американца. В середине 1990-х гг. экономист Эндрю Освальд из университета Уорвика даже выявил прямую зависимость между увеличением числа собственников жилья и ростом безработицы.
Перспективы занять новые высокооплачиваемые рабочие места крайне призрачны для большинства американцев. В 2008 – 2014 гг., по данным экспертов Центра образования и трудовых резервов Джорджтаунского университета, в США появился лишь 1% новых рабочих мест, которые могли бы заместить кадры лишь со средним образованием. По оценке основателя Microsoft Билла Гейтса, к 2025 г. более 60% всех рабочих мест в США будут предполагать наличие такого требования к сотруднику, как свидетельство об образования на уровне выше школьного.
Однако у американцев все меньше шансов получить высшее образования. Система «кредитов на колледж» переживает кризис. Приватизация системы студенческих кредитов SLM в 1990 г. привела к плачевным последствиям. К середине 2010-х гг. у 42 млн. американцев накопилась задолженность по академическим кредитам в размере 1,3 трлн. долларов. Каждый четвертый заемщик допускает просрочки по платежам, а 8 млн. и вовсе не могут гасить задолженность.
По данным Национального центра образовательной статистики США, за период 1963 – 2015 гг. стоимость 4-летнего обучения в колледже в США в среднем увеличилась в 3 раза, до 39 тыс. долларов в год. Для сравнения медиана годового дохода домохозяйства в 2015 г. составляла 56,5 тыс. долларов, а годовой доход «среднестатистического» американца в 2014 г. был равен 42 тыс. долларов.
По показателю восходящей социальной мобильности в 2016 г. «страна больших возможностей» уступила не только Германии и Швейцарии, но и Пакистану.
Это не могло не повлиять и на самосознание граждан США. Именно к среднему классу себя традиционно относили большинство американцев. Однако в ходе опроса Gallup в 2015 г. 48% респондентов идентифицировали себя как представителей … рабочего класса (в 2000 г. этот вариант самоопределения выбрали 33% опрошенных). Америка фактически возвращается в реальность, описанную Стейнбеком на страницах «Гроздьев гнева».
Деньги на криминале
Неолиберализм также активно способствовал криминализации общественной жизни в США. С 1966 по 2014 гг. численность заключенных в американских тюрьмах (учитывая федеральные учреждения и места лишения свободы в юрисдикции штатов) выросла более чем в 10 раз. По данным сотрудников Школы права Нью-Йоркского университета, это не привело к сокращению роста преступности. Однако способствовало увеличению благосостояния крупных частных компаний, взявших на себя функции операторов системы исполнения наказаний или вложивших средства в создание частных тюрем.
По мнению социологов Лоика Ваккана и Джона Кэмпбелла, рост численности заключенных в США является прямым следствием неолиберальной политики американских властей, трансформирующей правоохранительную систему в своеобразного «кентавра». С одной стороны, смягчается ответственность за крупные финансовые преступления, с другой стороны – ужесточаются наказания за совершение правонарушений и мелких ненасильственных преступлений. При этом лишение свободы обращает правонарушителей в источник доходов для крупного бизнеса: содержание частных тюрем и аутсорсинг труда заключенных приносит существенную прибыль частным структурам. Бенефициары этой системы напрямую не заинтересованы в снижении преступности, а сами условия содержания заключенных не способствуют их исправлению.
В частных тюрьмах к 2016 г. содержался каждый пятый федеральный заключенный в США. Одна лишь CoreCivic к началу прошлого десятилетия владела активами общей стоимостью 3 млрд. долларов. Размер ее чистой прибыли превышал 160 млн. долларов в год. В это бизнес до 2017 г. вкладывали свои средства крупнейшие банки Соединенных Штатов: Bank of America, JPMorgan Chase, Wells Fargo, BNP Paribas и пр. Заключенные зачастую играют роль дешевой рабочей силы, которую в рамках аутсорсинга передают частным компаниям.
При этом частные или «концессионные» тюрьмы нельзя назвать более гуманными или более экономически выгодными. Федеральный бюджет тратит в среднем на их содержание столько же средств, сколько и в случае государственных учреждений. В частных тюрьмах к заключенным в 2 раза чаще применяют дисциплинарные взыскания, чтобы не допустить их досрочного освобождения. С 1994 по 2015 гг. число образовательных программ для заключенных в США сократилось с 350 до 12. В контрактах, заключаемых между государственными органами и частными тюрьмами, имеется пункт об обеспечении полного заполнения учреждения заключенными (в противном случае власти обязаны выплатить крупный штраф).
При этом попасть в тюрьму можно и при отсутствии достаточных оснований. В 2010 г. 16-летний Калиф Браудер был обвинен в краже рюкзака, в котором содержались 700 долларов, кредитка и IPod. Обвиняемого на 3 года заключили в тюрьму, причем 2 года он провел в ожидании суда в одиночной камере. В итоге прокуратура пришла к выводу об отсутствии доказательств против юноши, и он был освобожден. В результате длительного пребывания в одиночной камере у Браудера началось психическое расстройство, и в итоге он покончил с собой.
Больное здравоохранение
Когда США поразила эпидемия COVID-19, большинство больниц отложили либо отменили несрочные операции, чтобы освободить больничные койки и оборудование для лечения заразившихся коронавирусом. Однако это повлекло за собой сокращение объема доходов медицинских учреждений. Чтобы компенсировать потери, их руководство отправило сотрудников в неоплачиваемый бессрочный отпуск.
В начале апреля 2020 г. компания Bon Secours Mercy Health, управляющая 51 больницей в 7 штатах, сообщила об отправке в неоплачиваемый отпуск 700 сотрудников. Фирма Ballad Health (21 больница в Теннесси и Западной Вирджинии) прибегла к аналогичной мере в отношении 1300 работников. Одновременно руководство компаний пошло на сокращение зарплат и отмену бонусов для медиков.
Естественным следствием этого стал рекордный рост нагрузки на оставшихся сотрудников, сопровождавшийся снижением качества медицинских услуг и ростом смертности среди пациентов.
Ситуацию усугубляет нехватка коечного фонда. Еще в 2000-х гг. значительная часть его резервных мощностей была сокращена. И уже тогда этот процесс повлек за собой рост сообщений о перегрузке многих медицинских учреждений, их неспособности принимать пациентов, доставляемых «скорой», вынужденном закрытии отделений неотложной помощи и перемещении больных в непрофильные отделения.
Однако изъяны коммерциализированной (в соответствии с неолиберальной доктриной) системы здравоохранения США четко проявлялись еще задолго до начала пандемии. В 2002 – 2014 гг. доля затрат среднестатистической американской семьи на услуги здравоохранения выросла с 18% до 35% в общей структуре расходов.
По данным ВОЗ за 2013 г., система здравоохранения США была наиболее ресурсоемкой в мире (ее расходы составляли более 8,3 млрд. долларов на человека), однако по эффективности занимала лишь 37 позицию. Этот парадокс объяснялся просто: прейскурант медицинских услуг в США намного превышает их себестоимость. Таблетка парацетамола может обойтись пациенту в 40 долларов. Причина этого заключается в том, что клиники работают со страховщиками в рамках масштабных скидочных программ. Чтобы компенсировать размер скидки, собственники переносят бремя недополученной прибыли на клиентов, закрепляя их в системе завышенных прейскурантов.
Многие американские политики пытались решить перечисленные проблемы, но их усилия так и не окупились: расходы на лоббирование интересов медицинских компаний превышают совокупный размер аналогичных затрат со стороны ВПК и нефтяников.
Град на холме или путь в никуда?
В итоге мы приходим к пониманию того, что даже для самих США неолиберальная модель предопределила развитие в рамках вектора социально экономической деградации. Неолибералы привели Америку на путь, который закончился в тупике с графити «Ешь богатых». Потребность в отказе от неолиберализма посредством выработки иной, конструктивной доктрины более чем очевидна. Заветы «чикагских мальчиков» стремительно теряют привлекательность для самих американцев. Можно обманывать часть народа все время, и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время.
