Афганистан: уроки прошлого и перспективы будущего
Вывод военных контингентов США и НАТО из Афганистан и перспектива создания в этой стране нового теократического государства вызвали обеспокоенность стран региона. Каковы уроки из провала двадцатилетнего присутствия американцев? Что следует предпринять для укрепления стабильности в постсоветской Средней Азии?
Своим мнением по этим вопросам поделился доктор политических наук, профессор РГГУ, профессор кафедры дипломатии МГИМО Владимир Пряхин.
С выводом военных контингентов США и НАТО из Афганистана завершается важная глава в истории американской политики в регионе. Становится очевидным, что борьба с терроризмом была лишь предлогом для начала того грандиозного проекта, посредством реализации которого предполагалось обеспечить американское доминирование на пространстве «Большой Центральной Азии» (БЦА).
Специфика региона заключается в пересечении на его пространстве целого ряда противоречивых физикогеографических, этнопоконфессиональных и геополитических факторов. Прежде всего регион объединяют общие водные ресурсы. Две страны регоина – Киргизия и Таджикистан - владеют истоками двух крупнейших рек Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи и 90 процентами воды, питающей сельское хозяйство среднеазиатских республик и Казахстана. Во времена СССР общность водных ресурсов обеспечила создание единого народнохозяйственного комплекса стран региона, в котором республики дополняли дефициты своих экономик взаимовыгодным продуктообменом. Вода Таджикистана шла в Узбекистан, узбекский газ – в Киргизию, казахские зерновые - в Туркмению и т.д. О стоимостных характеристиках этого продуктообмена мало кто задумывался, а диспетчером его выступал всесильный общесоюзный Госплан.
После развала СССР хозяйствование некоторое время продолжалось по старой госплановской схеме. Но уже очень скоро стали возникать проблемы, связанные с национальными интересами отдельных независимых государств. Попытки Таджикистана, например, завершить начатый еще в советские времена проект строительства Рогунской ГЭС встретил поначалу резкое неприятие в соседнем Узбекистане. По вполне понятным причинам: задержка подачи воды из Пянджа на две недели в июле-августе означает гибель всего узбекского урожая хлопка и зерновых.
В то же время имеются и центробежные региональные факторы. В этническом отношении регион в основном тюркский. Но есть и персоязычные таджики, составляющие значительную долю населения других республик. На этой почве также периодически возникают проблемы, коренящиеся еще в так называемом «топорном» административном-территориальном размежевании 20-х гг. прошлого века.
Через регион пролегла и линия т.н. «цивилизационного раскола» современного мира. Эта линия разделила население региона на сторонников светского государства и адептов теократического шариатского режимов. В киргизском аспекте этот фактор породил даже синдром «Север-Юг», разделив страну по западным отрогам Тяньшаня.
В своей совокупности эти факторы обусловливают возможность и необходимость самого тесного регионального сотрудничества и даже формирования некоторых наднациональных органов координации деятельности суверенных государств. Оценив эти факторы, руководитель Института Центральной Азии и Кавказа при Высшей школе международных исследований им. Пола Нитце в Университете Джонса Хопкинса Фредерик Старр пришел после начала операции «Несокрушимая свобода» к следующему выводу: «Мало кто из американских политиков отдает себе отчет в том, что недавние успехи в Афганистане открывают огромные возможности – не только для самого Афганистана, но и для всей Центральной Азии. Соединенные Штаты имеют ныне шанс способствовать тому, чтобы Афганистан и регион в целом превратились в безопасную зону суверенных государств, сделавших выбор в пользу эффективной рыночной экономики, отличающихся светскими и открытыми системами государственного управления и поддерживающих позитивные отношения с Вашингтоном. Средством для достижения этой цели послужит создание регионального форума Партнерство по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии (ПБЦА), в задачу которого войдут планирование, координация и осуществление целого ряда программ, разработанных в США».
Иными словами, Ф. Старр предлагал Соединенным Штатам взять на себя функции советского Госплана по координации народнохозяйственной деятельности стран региона, в который он включил, естественно, и Афганистан, так как центром спроектированной БЦА должен был стать Кабул. С вторжением в Афганистан началась и экономическая реализация этого проекта. Правда, ограничилась она тем, что американские военные строители воздвигли через Пяндж современный мост, обеспечивший кратчайшее сообщение между странами Средней Азии и пакистанскими портами.
И вот теперь этот грандиозный проект окончательно и бесповоротно рухнул. Операция "Несокрушимая свобода" провалилась. Многострадальный Афганистан переживает новую трагедию. Американские благодетели, обещавшие демократизировать страну, сделать Кабул столицей БЦА, уходят. Талибы уже контролируют бόльшую часть территории страны и крупнейшие города. Мало кто сомневается в том, что в весьма близкой перспективе они полностью овладеют ситуацией и сформируют еще одно теократическое государство.
Соответственно, тем, кто активно поддерживал американские силы в течение истекших двадцати лет, придётся, видимо, несладко. Мы, к сожалению, можем судить об этом по собственному опыту, достаточно вспомнить трагическую судьбу Наджибуллы, растерзанного исламистами. После вывода советских войск из Афганистана, кстати говоря, просоветский афганский режим держался ещё два года и не исключено, что он мог бы выжить если бы не позорная сдача позиций тогдашним руководством СССР, помогавшим американцам душить режим Наджиба.
Военные и политические успехи талибов обеспокоили весь регион, все без исключения соседние государства, а также Казахстан и Киргизию. Всем памятны вторжения религиозных, а точнее псевдорелигиозных, экстремистов в пределы постсоветской Средней Азии, рейды вооруженных отрядов Джумы Намангони через памирские перевалы в Баткенский район Киргизии, взрывы бомб в Ташкенте в феврале 1999 г. с целью убийства президента республики. Да и трагическим опытом гражданской войны в Таджикистане в 1992-1997 гг. тоже не следует пренебрегать. Поэтому и активизировались сразу контакты среднеазиатских столиц с Москвой, залязгали гусеницы танков на многотысячекилометровой афганской границе, начались развертывания боевых частей, мобилизации резервистов и военные учения.
Вот только может ли это стабилизировать обстановку в регионе? Лично у меня это вызывает сомнения. Помню свою беседу в бытность главой миссии ОБСЕ в Таджикистане с лидерами северной афганской провинции Бадахшан. Седобородые аксакалы высказали тогда одну простую истину, достоверность которой трудно опровергнуть и сейчас: война никогда не исходила из Афганистана, она всегда приходила в Афганистан извне. То же самое заявил и глава делегации талибов шейх Шахабуддин Делавар на июльской (2921 г.) встрече с российскими дипломатами. И это соответствует афганскому национальному менталитету, ориентированному на защиту своей семьи, своего кишлака, своей страны. Знают это и наши среднеазиатские коллеги.
В чём же тогда причина столь высокой обеспокоенности союзников Москвы в регионе? Неужели они думают, что не сегодня завтра талибы въедут на своих гантраках в Душанбе, Ташкент или Ош? Нет, конечно. Вооруженных сил среднеазиатских государств и Коллективных сил оперативного реагирования (КСОР) ОДКБ вполне достаточно чтобы отразить любое вторжение в регион. Дело не в этом. Опасность дестабилизации исходит не от гантраков талибов, а от их псевдорелигиозной идеологии. И идеология эта оказалась весьма востребованной в регионе в условиях идеологического вакуума, образовавшегося после развала СССР и КПСС.
Подобно энергии идеология не исчезает и не возникает вновь; видоизменяясь она присутствует в обществе всегда. Поэтому так называемая деидеологизация, вменявшаяся в обязанность органам нашей внешней политики в начале 90-х годов прошлого века, была не чем иным, как идеологическим разоружением нашей страны перед лицом опытного и коварного противника. Последствия этого идеологического разоружения не замедлили сказаться. В образовавшийся вакуум устремились всякого рода экстремисты и авантюристы. В Средней Азии это привело к гражданской войне в Таджикистане.
В тех условиях наиболее мудро поступили те лидеры бывших среднеазиатских союзных республик и Казахстана, которые просто-напросто преобразовали прежние партийные и советские структуры в новые светские гражданские политические организации при соблюдении строгой дисциплины и верности новой государственной идеологии, основанной на фетише национальной независимости. Спустя тридцать лет этот фетиш потускнел и уже не очень работает, так как жизненный уровень и качество жизни населения среднеазиатских государств невысок. По совокупному показателю качества жизни, индексу человеческого развития (ИЧР) они, кроме Казахстана, опустились на уровень Габона и Кабо-Верде. Поэтому талибские лозунги демократического ислама могут быть весьма и весьма притягательны для населения, в частности Ферганской долины, которую уже сейчас называют этнополитической атомной бомбой региона. Локальные по масштабам Андижанские беспорядки в мае 2005 года можно было легко подавить пулеметными очередями. Но если под талибскими лозунгами поднимутся десятки тысяч человек, то предотвратить геополитические катаклизмы будет весьма и весьма непросто.
Поэтому важный урок, который необходимо извлечь из происходящего в Афганистане заключается в том, что странам региона нужна конструктивная светская идеология, которая могла бы противостоять псевдорелигиозному экстремизму. Это относится не только к Центральной Азии, но и к России. Насаждаемая агентами "цветных" революций идеология потребительства/консюмеризма отнюдь не заполнит тот идеологический вакуум, который образовался на постсоветском пространстве после развала СССР. Духовность остается самым большим дефицитом для нашей молодёжи, и этот дефицит не восполнят модные джинсы и поп-музыка. Разумеется, огромное значение имеет патриотическое воспитание, пропаганда нашей героической истории, воспитание уважение к памяти героев Великой Отечественной войны. Но этого еще недостаточно.
Сила исламистов, в особенности среди дехкан Средней Азии, в том, что их пропаганда спекулирует на классических религиозных канонах и сакральных идеалах – бессмертия и воскрешения. Коммунистическая идеология в свое время успешно противостояла псевдорелигиозному мракобесию. Большое значение имели лозунги социальной справедливости, межнационального равенства, равноправия женщин. Но по мере перерождения сути социалистического строя в СССР эти лозунги поблекли и уступили место шариатским ценностям.
В поисках идеологического противовеса талибам гражданские активисты вновь обращаются к коммунизму. Тем более, что к региону непосредственно примыкает социалистическое государство – Китайская Народная Республика. Но социализм с китайской спецификой может быть хорош для китайцев, но мало применим в Средней Азии. Опять же в силу того, что эта идеология лишена духовности – веры в бессмертие и воскрешение. На наш взгляд, настоящим противовесом демисламу и теократизму талибов мог бы быть обновленный коммунизм.
Для такого обновления вполне подходит умонастроение русского космизма К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского, А.Л. Чижевского, Н.Ф. Федорова. Эти выдающиеся мыслители толковали религию как эмоциональную концепцию научно-технического прогресса, а сакральные понятия бессмертия и воскрешения как задачи прикладной науки. Провозглашенная ими идея «внехрамовой литургии» это не иное что, как материальная одухотворенность движения «Бессмертный полк», объединяющего людей всех конфессий и национальностей.
Еще одним, возможно, самым главным уроком, который следует извлечь из афганской трагедии является возрождение понятия исторической общности народов постсоветского пространства. За годы совместной истории мы стали ближе друг к другу, чем даже единокровные братья за пределами этого пространства. Тюрки и мусульмане киргизы ближе, например, нам, чем некоторые единокровные братья-славяне, соревнующиеся в шельмовании всего русского; а арийцам-таджикам белорусы роднее, чем одноязычные с ними псевдорелигиозные мракобесы.
Когда летишь на вертолете вдоль Пянджа на рубеже постсоветского пространства по таджикско-афганской границе, общность наших народов воспринимаешь особенно остро. Потому что видишь с одной стороны каменное средневековье, а с другой вполне комфортный для светской жизни Хорог с университетом и мирового значения ботаническим садом (в процентном отношении здесь было больше кандидатов наук, чем в любом другом советском городе).
Это не значит, что нам следует стремиться к восстановлению СССР. Такая задача была бы и антиисторична, контрпродуктивна и нереалистична. Но тесное сотрудничество, взаимопонимание и взаимопомощь должны быть тем стержнем новых отношений, которые предстоит формировать между всеми без исключения независимыми суверенными постсоветскими государствами, ибо старая дружба лучше новой.
Ранее опубликовано в журнале "Вопросы политологии"
