Труфанов: РАПК может стать переговорной площадкой
В декабре в Москве прошел VII Конгресс Российской ассоциации политических консультантов (РАПК). Новым президентом ассоциации был избран Григорий Казанков – политтехнолог, эксперт Центра ПРИСП. Глава РАПК анонсировал планы масштабных преобразований. В том числе было заявлено о намерении добиваться формального признания профессии политконсультанта, вести работу над созданием профстандарта и созданием программ обучения политконсалтингу в вузах.
Эти инициативы дали повод для оживленной дискуссии между членами цеха политконсультантов и политтехнологов. Идею формализации профессии уже оценили директор Центра прикладных исследований и программ (ПРИСП), член правления РАПК Сергей Румянцев и политтехнолог, директор региональных проектов Центра ПРИСП Антон Садкин.
Она нашла поддержку со стороны заместителя директора Института истории и политики МПГУ, члена правления РАПН, эксперта Центра ПРИСП Владимира Шаповалова, но политический консультант, региональный представитель РАПК, эксперт Центра ПРИСП Даниил Ермилов отреагировал на нее с некоторой долей скепсиса.
В дискуссии приняли участие и эксперты Центра ПРИСП Павел Склянчук, Антон Чаблин, Алексей Левин и Кирилл Шкилев.
Свою позицию относительно программы нового главы РАПК выразил и политтехнолог, эксперт Центра ПРИСП Константин Труфанов, который заявил, что признание профессии политконсультанта требует кардинальной смены ее имиджа в глазах широкой общественности. Образовательные программы возможны в виде «курсов повышения квалификации» для политтехнологов и политконсультантов и магистратуры на базе крупных федеральных вузов, гарантирующих качество обучения. Одновременно эксперт негативно оценил возможные попытки сертификации и регулирования отрасли со стороны государства, отметив, что РАПК может выступить в качестве переговорной площадки между властями и представителями цеха политконсультантов.
Программное интервью нового президента РАПК Григория Михайловича Казанкова, действительно, стало поводом задуматься о месте и роли нашей профессии, о том, к чему мы идем, и что следовало бы изменить.
«Пиарщик» или политконсультант? Политтехнолог или политолог?
Признание или выход из тени. Надо ли «выходить из тени» и переходить к более легальным инструментам (в первую очередь, финансовым) в нашей работе? Безусловно! И многое сейчас делается. Ушли в прошлое «кейсы с наличкой», расширяются возможности использования в полной мере избирательных фондов, которые увеличиваются и расходы по ним приближаются к реальным затратам на кампанию. Но этот процесс необходимо продолжать.
В первую очередь, я имею в виду признание профессии не через сертификацию, соответствующую запись в трудовой книжке, или даже создание профильного профсоюза (хотя это дискуссионный вопрос – это может быть важно). Я – про образ и имидж представителей нашей профессии.
Ведь какой портрет сейчас рисуется обществом при упоминании слов «политтехнолог», «политконсультант»? В лучшем случае это какие-то образы, навязанные масс-культом последних двух десятков лет – из обоих «Дней выборов», «Бригады», «Мама, не горюй», украинского «Слуги народа», каких-то «бандитских» или «ментовских» сериалов с НТВ.
За очень редким исключением – это жуликоватый решала, у которого в глазах исключительно зеленый доллар и абсолютное отсутствие моральных принципов. Такой «политтехнолог» только и делает, что устраивает музыкальные концерты, организует «карусели» и решает свои темные дела с коррумпированными чиновниками.
Наш заказчик – это часть общества, которому навязан такой стереотипный образ носителя нашей профессии. А заказчик, будучи еще и продвинутым политическим пользователем (как ему кажется), добавляет в этот адский коктейль свое понимание, что политконсультант – это что-то сродни Соловьеву или Скабеевой на ТВ.
Именно поэтому очень часто заказчики не видят разницы между политтехнологом, политконсультантом и политологом (именование последним меня лично всякий раз оскорбляет и приходится заказчикам проводить небольшой ликбез).
И только очень незначительная часть людей действительно понимает суть работы нашего цеха, смотрели классические «Хвост виляет собакой» или «Мартовские иды», готовы к разговору на одном языке и знают, что «пиарщик» – это не политтехнолог, а политконсультант – это не «политолог».
Пока не будет сформирован цельный образ представителя нашей профессии, выскажусь, может быть, высокопарно, но как «властителя дум» любой избирательной кампании, человека, к чьим советам прислушиваются короли и президенты, мы из тени будем выходить очень медленно и неуклюже.
Вопрос уважения к профессии, в том числе, со стороны заказчика, тянет за собой и решение целого ряда других проблем, с которыми приходится сталкиваться коллегам. Это и неисполнение финансовых обязательств со стороны заказчика, и административный прессинг, и вопрос ценообразования на услуги политконсультантов.
А кому как не самому нашему высокопрофессиональному цеху исправлять эту ситуацию?
Сначала практика, затем - теория
Теперь о профильном образовании. Мое глубокое убеждение – никакой диплом не заменит опыта практической работы. Да и узкие теоретические знания надо давать только тем, кто осознанно выберет для себя нашу профессию. А для этого нужно, чтобы человек «поварился» в одной-двух избирательных кампаниях, пусть на низовых должностях, понял, что ему это интересно, он готов тратить на это свое время и силы.
Чтобы не получилось, как с факультетами журналистики (или политологии), которые в 90-е массово начали открывать во всех региональных вузах, а притока свежих кадров в профессию не произошло. А политологи вообще остались на обочине жизни, потому что никто не понимал, чем их знания ценны для общества в те же 90-е годы.
Вместе с тем, я не разделяю позицию некоторых коллег, которые считают, что профессиональная подготовка политконсультантов – это формирование своими же руками себе конкурентов, которые рано или поздно отодвинут нынешнее поколение от заказов, кампаний, вообще работы в широком смысле.
Коллеги-практики не дадут соврать, что важнейший элемент успеха на любой кампании – кадровый вопрос. Сформировать команду без слабых мест в сжатые сроки, с учетом возможных финансовых ограничений и прочих нюансов – это очень непростая задача. Поэтому чем больше будет в нашем цеху профессионалов – тем лучше, да и здоровая конкуренция еще никому не вредила.
Другое дело, по аналогии с классическим «а судьи кто?», хочется спросить: «а учителя кто?» Думаю, что не покривлю душой против истины, если скажу, что нынешнему поколению участников нашего цеха тоже было бы полезно регулярно «подтягивать» базу знаний.
Тем более, что в нашей профессии важно не просто быть хорошим управленцем и стратегом, но и знать специфику более узких специализаций – юридические аспекты, работа в социальных сетях, социология, нужно разбираться в макроэкономике и бюджетном процессе. А как обойтись без знаний по истории, философии, журналистике? Многим коллегам, и я не исключение, которые учились нашей профессии исключительно на практике, не хватает таких базовых академических знаний.
Поэтому, на мой взгляд, необходимо вести речь о некоем институте повышения квалификации политтехнологов и политконсультантов, а на уровне магистратских программ обсуждать перспективы их появления в крупных федеральных вузах, где будет обеспечено качество образования, а диплом станет «фактическим документом» о полученных знаниях и навыках, а не, например, способом откосить от армии.
Сертификация и регулирование – зло отрасли
Я, конечно же, против любого вмешательства государства в рынок политконсалтинга, хотя понимаю, что такие попытки будут. Слишком лакомый кусок проходит мимо рта желающих все и вся регламентировать, сертифицировать. Хотя такие попытки будут.
Пример с настойчивым внедрением FanID это только подтверждает. И это происходит даже в такой турбулентной среде как спортивные болельщики. Политконсультанты и политтехнологи на улицу точно не выйдут и в акциях протеста по этому поводу участвовать не будут. Но нам нужно использовать свои сильные стороны в противостоянии этому процессу – экспертность, переговорные площадки, в качестве которой с успехом может выступить РАПК.
И уже выступает по ряду других важных для цеха тем. Например, в коммуникациях с Центральной избирательной комиссией и с законодателями. Нам очень нужен такой диалог, потому что последние несколько лет электоральный процесс настолько зарегулирован и зарегламентирован, что фактически ничего яркого и интересного делать нельзя. А многие решения продиктованы не здравым смыслом, а имеющейся здесь и сейчас политической или административной конъюнктурой.
Отсюда и выхолощенные избирательные кампании, отсюда отсутствие ярких политических лидеров, программ, форматов взаимодействия между кандидатами-оппонентами. И, как следствие, апатия у избирателя и низкое социальное самочувствие.
В этой части прав Григорий Казанков, когда говорит, что нам всем нужно быть готовыми к работе в высококонкурентных условиях. Особенно тем коллегам, которые работают с представителями действующей власти.
Кроме очевидного ниспадающего тренда условной «партии власти», к этому добавляется еще и то, что оппозиционные силы в последние годы тоже привлекают сильных профессионалов (пример партий «Справедливая Россия» и «Новые люди» в ходе последней парламентской кампании тому доказательство), у этих партий появились достаточно серьезные ресурсы. Все это ведет к конкуренции.
И я лишь уточню, что в такой конкурентной борьбе, как минимум, те кампании, в которых я принимаю участие, проходят уже последние 5-6 лет. Так что это не завтрашний день, а во много уже сегодняшний и даже вчерашний.
