Большая сделка между властью и обществом
Политконсультант, партнер Консалтингового бюро Т&М, эксперт Центра ПРИСП Антон Тимченко – о новой редакции общественного договора в России.
В недавнем интервью главный российский эксперт по институтам и по совместительству декан экономфака МГУ Александр Аузан описал суть новой редакции общественного договора.
Используемая со времен Джона Локка метафора обозначает «обмен ожиданиями по поводу прав собственности, свободы и так далее между населением и властью». Предыдущие версии постсоветского социального контракта предполагали обмен политических прав на потребительское благополучие в том или ином виде. И так было вплоть до 2014 года, когда предметом общественного договора стал обмен материального достатка на ощущение сверхдержавы.
Это если в самых общих чертах. Если же более детально, то очень интересный обзор хронологии социального контракта сделали коллеги из Наивной политологии в серии текстов «Пять общественных договоров постсоветской России».
Интересно, что обновленный пакт между властью и обществом характеризуется не столько падением доходов, сколько их перераспределением. Как отмечает экономист Наталья Зубаревич, появляется «новая экономическая география периода СВО». С одной стороны, бюджетные средства вкладываются в расширение оборонно-промышленного комплекса, т.е. в глянцевых мегаполисах идет небольшой спад, а в промышленных регионах, наоборот, создаются рабочие места и оживают предприятия. С другой стороны, идет поток выплат военнослужащим, компенсаций раненым и родным погибших. Парадоксальным образом новая действительность реализует перераспределительную справедливость, напитывая те регионы и категории населения, которые предыдущие 30 лет были изрядно обделены бюджетным вниманием. Это можно назвать одной из сторон обновленного социального контракта.
Кстати, о терминологии. Глеб Павловский, например, резко выступал против концепции общественного договора, тонко подмечая, что речь идет не о социальном контракте, кальке западных политических систем, а о сделке. Отличие между договором и сделкой — это не оттенки терминологического фетишизма, а сущностные различия моделей политикума. Договор предполагает соглашение сторон, порождающее определенные последствия. Для заключения договора необходима оферта – конкретное предложение одной стороны и акцепт – полное и безоговорочное принятие оферты. Примечательно, что в рамках контрактной логики молчание, являющееся основным агрегатным состоянием российского социума, не является акцептом.
В отличие от договора, сделка — это реальное действие, порождающее последствия. И для описания шага в новую политическую реальность эта метафора подходит куда как больше, поскольку никакого кокетства с офертами-акцептами не предполагалось.
В результате этой большой сделки населению предлагается возможность «поучаствовать в Истории» (обрести субъектность, ощутить величие Игрока, если угодно, «вернуть чувство собственного исторического достоинства»). Любопытно, что в обмен на это не нужно отказываться от каких-либо прав. Необходимым условием является признание новых обязанностей. Вместо деполитизации недавнего прошлого актуальной становится политическая мобилизация – вертикальная политическая мобилизация.
Продолжая метафору Глеба Олеговича, как и водится с наиболее важными сделками, новая сделка власти и общества подлежит регистрации. Актом такой регистрации выступит утверждение результатов президентских выборов. После этого еще пока несколько подвижные контуры политической реальности застынут до следующей сделки.
