Вспоминая «Черный октябрь»
Политический юрист, специалист в области конституционного правосудия, эксперт Центра ПРИСП Иван Брикульский – о том, что России необходимо переосмысление событий 1993 года.
3-4 октября 1993 года — кульминация затянувшегося конституционного кризиса в России. Это события, известные нашей истории как «Черный октябрь»: противостояние Верховного Совета России и президента Ельцина, которое закончилось победой последнего. Конституция-93 — это во многом конституция победителей того самого противостояния. Вчера этим событиям исполнилось ровно 30 лет.
Если честно, я очень не люблю высказываться по каким-то хайповым или юбилейным поводам. Интернет и так будет переполнен комментариями и мнениями. Не понимаю одного: восхищений Верховным Советом и его конституционным проектом. Не разделяю и восхищение ряда современных политиков варианта парламентской республики для России. Будто бы парламентская республика — это панацея от авторитаризма или от сильной президентской власти.
Поэтому не разделяю восторга ряда тг-каналов по поводу проекта конституции, разработанного Съездом и Верховным Советом. И вот почему.
Первое — нормы-цели и нормы-принципы конституционного проекта звучат действительно красиво: против узурпации, про гражданское общество, и т.д. Оборачиваясь назад действительно кажется, вот эти-то нормы могли сработать. В действительности, главы 1 и 2 «ельцинской» конституции были сформулированы не худшим образом. Именно последующее применение и толкование деформировало их первоначальный смысл. Аналогичные нормы в проекте ВС могла ждать (и ждала бы) та же участь.
Второе — президенциализм vs парламентаризм? Конституционный проект ВС не предусматривал никакой парламентской республики и точно также предусматривал сильную фигуру президента. В этом проекте президент точно также, как и сейчас, мог использовать скрытые («иные») полномочия, которые конституцией не предусматриваются, а также лавировать между ветвями власти, присваивать властные полномочия и т.д. Да, этот проект предусматривал сильный парламент, но в нашем постсоветском пошехонье полно примеров, когда президенты даже при парламентском правлении умело обходят любые конституционные ограничения, как это было в Молдове и Украине. Короче говоря, проект ВС точно также стелил дорогу для сильной президентской вертикали, против которой сейчас выступают сторонники парламентской республики
Третье — дефектные сдержки и противовесы. Как писал Ф. Хайек, сила парламента может оборачиваться его же слабостью: парламент не ограничен никаким законом и ограничен только толкуемой им же конституцией. Проект предусматривал существенные полномочия двухпалатного парламента, но не предусматривал чёткое разграничение между его палатами и не предусматривал работающих инструментов роспуска парламента. Такая правовая неопределённость существенна, когда мы говорим о парламенте. Получается, что конституция ВС создаёт два центра силы — президент и парламент, потенциально закладывая конфликт между ними и не создавая каких-либо инструментов для его разрешения. Это значит, что конфликт между президентом и парламентом был заложен на институциональном уровне и был во многом неизбежен. Иными словами, риск Октября-93 в любой форме мог сохраниться. Несколько соседних государств показали, насколько кровавым мог быть такой конфликт даже не в 2010-х. Более того, даже сильный парламент с неопределёнными полномочиями в противостоянии с более организованной президентской властью неизбежно бы ей проиграл. Возможно, и не в форме прямого столкновения, но достаточно даже депарламентаризации, которую инициирует сам парламент, передавая больше вопросов на усмотрение главы государства.
Вместо выводов процитирую Ясперса: «Кажется, что успел — свидетельство правоты. Кто выплывет на поверхность, тот считает, что его дело правое. Отсюда — глубокая слепая несправедливость к потерпевшим крах, к слабым, к тем, кто растоптан событиями».
России, безусловно, нужно переосмысление событий Чёрного октября. Расстрел Белого дома — трагедия, и сослагательного наклонения история не терпит. Тем не менее, оправдана ли слепая вера в Верховный Совет, парламентскую республику и была ли тогда вообще альтернатива? Вопрос требует ещё не одной национальной дискуссии.
