Два вопроса к стратегам медиавойны
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев – о проблемах в работе российских медиа, вскрытых в ходе информационного противоборства вокруг украинского кризиса.
Уже более трех лет российские СМИ фактически функционируют в режиме ведения информационной войны. И накопленный ими опыт требует осмысления (хотя бы ради того, чтобы «работа над ошибками» по итогам украинского кризиса не начиналась с чистого листа).
Глобально проанализировать медиабаталии в формате стандартной заметки невозможно. Однако для того, чтобы наметить общие контуры грядущей дискуссии, вполне достаточно небольшой статьи.
Итак, какие же вопросы могут быть вынесены на обсуждение итогов информационной войны России и ее «еще врагов, но в скором будущем партнеров»?
Во-первых, риторика российских СМИ была заточена преимущественно под лоялистскую аудиторию. Т.е. по большому счету российские медийщики отказались от стратегии «борьбы за сердца и умы» и сосредоточились на работе с мобилизационным и мотивационным профилями сторонников действующей власти и ее политики. Попытки работать с «колеблющейся аудиторией» или, тем более, сторонниками оппозиции не предпринимались (что является грубым нарушением принципа тотальности пропаганды и агитации). Исключением могут служить лишь условные «военкоры». В отличие от «журналистов со справкой» они достаточно активно поднимали проблемные темы и пытались подобрать вразумительные ответы на неудобные вопросы со стороны оппонентов. Однако вопрос о том, насколько деятельность «военкоров» позволила компенсировать перекосы в работе официальных СМИ, остается открытым.
Ясно одно: российские медийщики оставили незакрытыми целые сектора информационного рынка, и их вполне ожидаемо заполнили носители «антигосударственных установок» всех мастей. Дополнительный импульс этому процессу придал сам подход к представлению официальной позиции относительно хода конфликта. Зачастую пламенные «спичи» спикеров официальных СМИ превращались в почти дословное цитирование песен из замечательного фильма «Волшебный голос Джельсомино» (как тут не вспомнить сакраментальное: «А тот, кто говорит о гуманизме – шпион, шпион»). Не вызывает удивления, что ультрапатриотическая риторика фронтменов официальных СМИ в итоге буквально вытеснила немалую часть «колеблющейся аудитории» в оппозиционный сегмент медиа.
Во-вторых, эффективность военной цензуры СМИ может, как минимум, служить поводом для дискуссии. С одной стороны, государство предприняло ряд жестких мер, таких как введение уголовной ответственности за «дискредитацию» и блокирование ряда зарубежных соцмедиа. С другой стороны, цензурная норма о «дискредитации» применялась с наличием существенных исключений: «лицензированным» политическими элитами военкорам фактически разрешено игнорировать во многих случаях соответствующие требования. Также избирательным образом работают блокировки. От использования «вражеских соцсетей» отказались преимущественно представители возрастной аудитории, люди с низким уровнем цифровой грамотности и, отчасти, ультралоялисты.
Отдельно следует отметить то, что избирательная блокада внешних источников информации в принципе лишена смысла. Допустим, что все сервисы VPN внезапно прекратят работать. Приведет ли это к триумфу России в информационной войне? Нет. Просто потому, что «вражеские голоса» продолжат вещать во вполне себе разрешенном Telegram. Который, хочу отметить, в последние годы успел превратиться в один из основных каналов получения политической информации для россиян. Причем мессенджер братьев Дуровых открывает доступ не просто к каналам всяческих иноагентов и иных мастеров разговорного жанра, но и к ресурсам структур, признанных в России террористическими. Причем эти «романтики ножа и топора» не ограничиваются тем, что распространяют гадости в адрес представителей действующей власти. На их каналах также можно найти инструкции по организации диверсионных акций.
