Арктическая стратегия – здесь и сейчас
Директор консультационной компании «Гекон», член научного совета при Совбезе РФ, член рабочей группы по вопросам развития Севморпути госкомиссии по вопросам развития Арктики Михаил Григорьев - об идее возвращения прежней формы геологической процедуры Министерства геологии в отношении геологоразведки нефти и газа.
Если говорить об освоении Арктического региона, необходимо отметить, что все те планы, которые строились, не реализуются в силу тех или иных причин. Когда смотришь на прогнозные уровни производства, вывоза нефти, газа из акватории Северного морского пути, которые отражены в утвержденном правительством комплексном плане развития Севморпути до 2035 года, то охватывает оторопь. Он был утвержден 1 августа 2022 года, через 6 месяцев после начала СВО. И к этому времени все американские, азиатские, европейские поставщики заявили о выходе из проекта. Поэтому непонятно, почему сверстанные в предыдущей геополитической ситуации планы были перенесены в нашу действительность. Это первый момент.
Второе: смотрите, внешним факторам является соглашение ОПЕК+, в соответствии с которым Россия взяла на себя обязательства не увеличивать добычу нефти, в первую очередь, в 2024 году, и на последующие годы уже точное обязательство. Поэтому возникает вопрос, каким образом будут появляться на рынке заявленные объемы. Безусловно, в этом году никаких 30 000 000 тонн «Восток Ойла» мы не дождемся по причине отсутствия инфраструктуры и неподготовленности ресурсной базы.
Какая задача, как мне кажется, стоит? У нас идет трансформация системы поставки сырья на международный рынок, у нас резко упали газопроводные поставки. И вы прекрасно понимаете, что «Ямал-Европа», вот эта вот газотранспортная система «Газ за трубы», где Газпром является исключительным экспортером газа, она испытывает значительное давление. Сейчас у нас остались только маленький ручеек через Суджу, через Украину и «Турецкий поток». В конце 2024 года Украина заявила, что она не будет продолжать заключение контракта на транзит. Поэтому у нас останется только «Турецкий поток» с 12-15 миллиардами кубов.
Конечно же, это мало. Возникает вопрос, что делать. Мы анализировали, что произошло в газодобывающей отрасли в 2022 году. Если учесть, что транспортировка по «Северному потоку» была прекращена в середине года, то даже за этот год на Ямале три добывающих предприятия Газпрома в общей сложности сократили свою добычу на 106 млрд кубометров.
Возникает следующий вопрос: не надо ли нам стремиться к наиболее оптимальной монетизации имеющихся запасов, нежели начинать новые проекты? Это первый философский посыл. А второй момент заключается в том, что все мы прекрасно знаем об открытой «лицензии на убийство» проектов СПГ в России, которую выдал Минфин США. Мы знаем о внесение в SDN -лист «Артик СПГ-2» арктической перевалки, которая отвечает за функционирование двух комплексов на Камчатке и Кольском полуострове. Знаем о попадании Совкомфлота в SDN -лист. И последним штрихом, «подарком» на День Красной Армии, явилось внесение «Новатэк Мурманск», то есть завода по производству линий сжижения природного газа на основаниях гравитационного типа, которые должны быть сделаны для «Арктик СПГ-2». Планировалось использовать эти мощности для строительства завода в Мурманской области по производству СПГ. Это решение «НОВАТЭК», о чем заявил глава компании Леонид Михельсон в июне, по сути дела, к концу года было доведено до логического окончания с помощью президента. Были согласованы объемы газопровода, от Волхова до Мурманска. Была увеличена пропускная способность до 40 млрд кубов при 30 млрд потребностей Мурманской СПГ, что позволило, наконец, закрыть тему с газификацией Мурманской области и частично республики Карелия.
Дальше был заключен договор между «НОВАТЭКом» и «Газпромом» о том, что компания Михельсона за собственный кошт строит газопровод, потом продает его «Газпрому» с отсроченной выплатой средств и будет оплачивать по перекачку. Какие колоссальные плюсы дает такое решение? Первое – это выход из зоны интенсивного развития ледяного покрова, то есть нам не надо заморачиваться со строительством газовозов арктического класса, мы можем привлекать для вывоза газа из Мурманска газовозы, которые доступны на фрахтовом рынке. Второй момент — это, конечно же, снижение затрат, связанных с ледокольным сопровождением судоходства. Вы прекрасно понимаете, что если раньше первые ледоколы, такие как «Артика», «Сибирь», «Урал» строились при бюджете около 42 млрд рублей, то нынешние уже уходятся в 60-70 млрд. И, соответственно, пропорционально растет стоимость фрахта ледокола, что тоже не очень здорово сказывается на экономике проекта. Ну и такая вишенка на торте — это то, что запуск производства СПГ в Мурманске позволит расшить запертые мощности Кольской АЭС, это порядка 500 мегаватт годового потребления. И самое главное, на мой взгляд, то, что этот проект позволяет найти решение для того, как нам использовать запертые в системе магистральных газопроводов «Северного потока» 90 млрд кубов.
Я думаю, что это не последнее строительство в Мурманске, не последнее строительство на Балтийском море. То есть мы используем систему, которую американцы в свое время сделали для Мексиканского залива, когда из центра континента по газопроводам поставляется газ на побережье, сжижается, сгружается. И, кстати, ещё лучшей пример, на мой взгляд, это «Alaska LNG», который американцы реализуют на Аляске. Все прекрасно знаем, что там с северного склона идет трансаляскинский нефтепровод из района Прадхо-Бей, и он идет на терминал в Заливе Кука. И там очень хорошо налажена система вывоза нефти. Так вот, этот газопровод укладывается в технологическом коридоре нефтепровода, и, опять-таки, для перевозки газа, добываемого в Ледовитом море, Чукотском море, нам не нужно привлечение дорогих судов высоких арктических классов. Это о газе. И я думаю, что когда мы говорим о развитии проектов, таких как «Артик СПГ-2», мы понимаем, что его ресурсной базой планировалось сделать месторождение Утреннее. Но сейчас возникает такое впечатление, что «Новатэк» будет использовать газ своих месторождений, Юрхаровского, скажем, и так далее на Ямале, и по мере падения добычи можно будет привлечь ресурсную базу Геофизического месторождения и прочих мест добычи, которые являются основой проекта «Арктик СПГ-1».
По теме нефти. У нас очень интересная ситуация сложилась, у нас есть три действующих нефтяных круглогодичныхпроекта, это «Варандей», «Приразломное» и «Новый порт». Они действуют абсолютно устойчиво, обеспечивают стабильную добычу, транспортная система обеспечивает полный вывоз сырья. Перевалка на рейдах в перевалочных комплексах Мурманска обеспечивает полную отгрузку. Это то, что у нас было.
О наших новых планах по освоению. Конечно, основное - это «Восток Ойл», 30 млн в этом году, и 100 млн в 2030-м. Здесь, конечно, у нас существуют большие риски. Мы анализировали ресурсную базу двух основных месторождений - Пайяхского и Западно-Иркинского. Дело в том, что Ванкорские месторождения, которые подсоединяются по трубе на Пайяхе, это минерально-сырьевой кластер, он находится в состоянии естественной падающей добычи, и больше 15 млрд кубов в год ожидать от него невозможно. Но что меня смущает – это то, что заявленные объемы добычи на вот этих двух новых супергигантах сделаны при разведанности этих месторождений на 2 и 18 процентов соответственно. Вообще, по всем нормативным документам какие-то проектные решения начинают разрабатываться, когда разведанность достигает 80 процентов. Поэтому непонятна та мера геологического риска, с которой мы сталкиваемся.
Следующий проект – это «Лескинская». Это бывший совместный проект «Газпромнефти» и Shell. Shell ушла. К сожалению, нет радостных сообщений от «Газпромнефти» о высоких результатах поисково-оценочных работ, поэтому тут судить о перспективах невозможно.
Проект уж больно хорош по-своему замыслу, остается надеяться, что он будет реализован, и когда-нибудь построят суда или ледоколы, и их будет достаточно, в этом случае, конечно, есть резон говорить о том, что необходима геологоразведочная работа в обрамлении района, особенно в западной части Таймыра. И, конечно же, тут не обойтись без государственной поддержки за счет федерального бюджета.
Если говорить об идеологии геологоразведочных работ, я бы обратил внимание на следующие обстоятельства. В свое время, когда писалась стратегия развития геологической отрасли в 2010 году, мы пытались обеспечить меры, чтобы финансирование геологоразведки за счет федерального бюджета по нефти и газу было подобно той системе, которая применима к твердым полезным ископаемым. Что имеется в виду? Результатом геологоразведочных работ за счет госбюджета по полезным ископаемым являются поисково-оценочные работы и постановка запасов на баланс. А результатом геологоразведочных работ по нефти и газу являются некие умозрительные локализованные запасы, которые, в общем-то, под собой никакого основания, фактически полученного, не имеют. Поэтому я думаю, что самое главное в этом случае, конечно же, для снятия инвестиционного риска и повышение привлекательности этих объектов – это возвращение старой формы геологической процедуры Министерства геологии. Это то, что готовится за счет федерального бюджета – производятся поисково-оценочные работы и готовится запас. Тогда у нас наступает ясность, а у инвесторов возникают какие-то обоснованные планы.
Я полностью согласен с тем, что освоение шельфа — это дело нашего светлого послезавтра. Давайте сначала разберемся с тем, что у нас есть на берегу. Скажем, Роснефть мадачагскую структуру берега прекрасно разбурила в Печорском море. То есть у нас есть достаточно большое количество объектов, которые нуждаются, скорее, не в поисковых, а уже в разведочных работах. И здесь рассматривать планирование, развитие геологоразведки в арктической зоне, не касаясь вопросов мидстрима, то есть вывоза продукции, даунстрима, конечно же, нельзя.
Надо ли сейчас пытаться определить какие-то ключевые моменты развития геологоразведочного процесса в Арктике? Я думаю, что нет. Я думаю, что сейчас у нас стоит большая задача реализовать имеющиеся стратегические решения, которые заложены в целом ряде документов стратегического планирования развития арктической зоны, в частности, как федеральных, так и региональных и отраслевых. Следует соотнести это с технологической возможностью и тогда уже принимать обоснованное решение.
29 февраля президент в Послании Федеральному Собранию сказал, что нам необходимо обеспечить технологический суверенитет во всех зонах, в том числе в отношении морских систем и так далее. Если с добычными задачами, с гидроразрывом пласта и так далее, худо-бедно у нас дело обстоит удовлетворительно, то с точки зрения транспортного обеспечения у нас просто ноль. Для «Восток Ойла» до сих пор даже не начали строить суда, которые должны вывозить нефть в этом году. Причем запланированого количества судов будет абсолютно недостаточно для обеспечения плана.
Говоря об освоении Арктики, безусловно, необходимо отметить, насколько здесь велика роль транспортной системы. Когда 27 ноября 2023 года председатель Совета директоров АО «ОСК» Андрей Костин представлял Владимиру Путину видение развития ОСК, он сказал о том, что в сухом остатке для развития компетентной судостроительной отрасли надо 5-7 лет. Поэтому давайте не будем торопиться, будем соизмерять ожидания и результат геологоразведочных работ с возможностью монетизации запаса. Дело в том, что, как говорил Карл Генрих Маркс, стоимость определяется рынком. Поэтому если мы хотим готовить монетизируемые запасы, мы должны ясно, четко представлять, в какой схеме развивать апстрим, мидстрим, даунстрим.
