Для защиты традиционных ценностей нужна цензура?
Художественные руководители и директора 13 российских театров выразили поддержку позиции председателя Союза театральных деятелей Александра Калягина в отношении проекта указа президента «Об утверждении основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», разработанный Минкультом.
Глава СТД считает, что из текста проекта указа видно, что «всё, что не связано с сохранением традиционных ценностей, не нужно, более того, запретно». В связи с этим Александр Калягин задается рядом вопросов, в том числе: «как же тогда будет развиваться культура», «будет осуществляться творческий эксперимент», «почему не может быть разработана соответствующая стратегия по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», а главное — «кому это всё нужно?».
То, что в российском политикуме принято именовать «традиционными ценностями», в действительности не имеет отношения к социокультурным корням нашего общества, считает политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев.
Даже «традиционная семья» (в представлении наших современников) в действительности по многим параметрам радикально отличается, например, от жизненного уклада «ячейки общества» в российской деревне начала XX века (не говоря уже о предшествующих столетиях).
Элиты пытаются использовать ярлык «традиционные ценности» для обозначения жизненных ориентиров «микросоциала». Последние можно условно описать как «моя семья, мои дети, моя квартира, моя машина». Микросоциалы — это главный ресурс стабилизации общества и в то же время идеальный объект политического управления. Условно, эти люди стерпят любой произвол элит, пока есть надежда, что социально-экономические бури не затронут конкретно их семью. В то же время у них крайне сложно пробудить чувство корпоративизма. Это традиционные обитатели «хаты с краю». Именно этот тип ценностной ориентации преобладает в российском обществе последние 30−40 лет. В этом обстоятельстве во многом кроется секрет устойчивости российской власти в 1990-х годах.
Однако последние 10−15 лет в обществе (пусть и эпизодически) происходят локальные «восстания макросоциалов», и в отдельных случаях они приобретают вполне ощутимые масштабы. Равным образом растет уровень политического цинизма общества, что также неприятно для истеблишмента. Разрушается вера в априорный патернализм государства. Перестают работать стереотипы восприятия, благодаря которым граждане автоматически приписывают обладателям статусных должностей определенные «высокие» качества.
Все это создает (пусть и крайне отдаленную) перспективу возвращения массам хотя бы какой-то субъектности в мире политики. А это чревато для элит потерей своего уникального положения.
Все это порождает запрос на культивацию микросоциальной модели мировоззрения в широких массах, и потому власти столь активно продвигают «традиционные ценности». При этом микросоциальные установки прекрасно «бьются» с содержательной стороной политического консерватизма, который является неофициальной идеологией современной России.
В настоящее время общественно-политическая система России переживает период роста нестабильности. Затяжное падение уровня жизни усугубили экономические последствия пандемии. Провал кампании информационной поддержки «ковидной» политики государства существенным образом подорвал доверие к его институтам. Обостряется конкуренция групп интересов внутри элиты за сокращающуюся ресурсную базу. При этом параллельно растет напряжение на внешних рубежах. В этих условиях истеблишмент начинает рефлекторно действовать в рамках модели «тащить и не пущать». На практике эта установка выливается, в том числе, в появление такого рода документов.
Я надеюсь, что нас спасет старый принцип: «Строгость российских законов компенсируется их неисполнением». Большинство принятых нашими чиновниками стратегических документов остаются лишь кипой бумаги с нагромождением множества «умных слов». На практике никто не несет ощутимой ответственности за срыв выполнения поставленных задач. Также нужно помнить о том, что элиты взаимодействуют с богемой не столько на основании буквы закона, сколько в рамках системы неписаных правил. Опять же, многое будет зависеть от наличия у конкретных деятелей искусства доступа к конкретным лицам, принимающим решения.
Наконец, не будем забывать о том, что многие «люди наверху» наверняка осознают, что «овчинка не стоит выделки». Усиление цензуры на госплощадках возымеет лишь один эффект — усиление миграции как аудитории, так и творцов на иные платформы. Цензура обретает смысл лишь при условии тотальности. Само существование неохваченных ею альтернативных площадок сведет к минимуму эффективность «закручивания гаек».
Полностью материал на: https://svpressa.ru/culture/article/324239/
